же любители почесать языком и перемыть друг другу кости, что и простой люд.
Постукивая каблуками туфель, что любезно одолжила Эреза, имевшая тот же размер ступни, я прошла в сторону лестницы. Звуки здесь скрадывались, будто по углам расставили ловушки для эха, так что голоса услышала не сразу.
Ругались двое: мужчина и женщина. Голос мужчины был полон ярости, у женщины заплетался язык. Не в силах совладать с любопытством, я прокралась ближе, прячась в тенях за балюстрадой лестницы.
— …бесполезно. Мне всё это осточертело. Ты выставляешь на посмешище и себя, и меня, и наши семьи.
— О, да что ты говоришь? Ха, очнись, мальчик! — кривлялась Нарелия. — Да никому в целом мире до тебя и дела нет, если поблизости не крутятся твои братья! Лиам Триккроу — это фикция. Пустое место, как бы ты ни пытался прыгнуть выше головы.
Она пьяно рассмеялась прямо ему в лицо.
Снова пахнýло волной жара. Лиама перекосило, кулаки сжались до побелевших костяшек. Я испугалась, что сейчас он ударит рыжую, но тот сдержался.
— Если ты не одумаешься, я сделаю всё, чтобы разорвать эту помолвку. Я не шучу, Нарелия. Ты меня знаешь.
Девушка картинно приложила ладонь ко лбу и покачнулась:
— О нет, какая жалость! Ты угрожаешь тем, что исполнишь мою мечту? Так давай, действуй! Ты не перейдёшь в наш род, я не выйду за нелюбимого — все только выиграют! — Она вдруг перешла на шёпот, похожий на змеиное шипение: — Только мы оба знаем, что это пустые обещания. Никто не позволит нам решать. Или хочешь сказать, что сможешь пойти против воли папочки? Ну-ну.
Рыжая повернулась уходить, но тут же остановилась, словно вспомнила что-то.
— Вот в этом ты никогда не сможешь соперничать с Маркусом Морнайтом. Сироте никакой отец приказать не сможет.
Выплюнув это, она шаткой походкой устремилась в соседний коридор.
Я на время забыла, что умею шевелиться. Вообще-то, в начале вечера я решила, что эти двое — брат и сестра…
Оставшийся в одиночестве маг вдруг с силой встряхнул руками. На обеих ладонях вспыхнули языки пламени. Он стоял так, будто сжигал свою злость в этом огне. А может, мысленно проворачивал вертел с надетой на него Нарелией — кто знает.
Глядя на то, как ярко полыхают огненные языки, я невольно чувствовала притяжение.
Сила внутри меня просыпалась от долгого сна, ворочалась и тянулась к подобному.
Но тут парень резко хлопнул руками.
Огонь пропал без следа, полумрак вернулся на лестницу. С силой выдохнув, Лиам поправил манжеты и пошёл обратно в зал. Я отшатнулась назад, попятилась, чтобы не быть замеченной.
И упёрлась в какую-то преграду.
На плечо опустилась рука.
— Подслушиваем? — спросила преграда голосом лорда Морнайта. — Запомните раз и навсегда, подслушивать разговоры, для вас не предназначенные — дурной тон.
Я обернулась.
— А сами-то? Что-то подсказывает, что вы уши не затыкали.
— Меня уже поздно воспитывать, а из вас может получиться что-то толковое. — Зелёные глаза сощурились, в голосе зазвучала угроза: — Если вы наконец начнёте меня слушать.
Его гнев ощущался совсем иначе, чем у Лиама Триккроу.
Адепт был похож на лесной пожар, легко вспыхивающий и быстро прогорающий. А лорд Морнайт — дремлющий под толщей земли и камня вулкан.
И если однажды он пробудится, то спастись не успеет никто.
Я сцепила руки и приняла невинный вид:
— Мне нужно было сгореть заживо от свечи? Простите, я полагала, что вы немного другое задумывали. Ошибочка вышла, с кем не бывает.
— Хватит улыбаться, на меня ваше обаяние не действует. В окружении двух с половиной десятков игни и аквати вам не грозило ровным счётом ничего. Или вы думаете, что магия — это какой-то ярмарочный фокус?
— Никто из них не среагировал сразу! — взвилась я. — Между прочим, это больно! Полюбуйтесь, ожог остался. А если бы я дожидалась помощи?
Он взял мою руку, рассматривая покрасневшее пятно. Оно вздулось уродливым волдырём и раздражающе болело.
— Это было бы мизерной платой за то, чтобы не быть приписанной к армии, — сказал лорд Морнайт. В углах его рта наметились жёсткие складки. — Что теперь говорить об этом, поздно. Идёмте. Обработаем ваш ожог.
Глава 8
В кабинете лорда-декана, несмотря на тёплую летнюю пору, с весёлым треском полыхал камин.
Я задержалась возле каминной решётки. Близость к огню не ощущалась раньше такой… Успокаивающей. Будто присутствие надёжного друга.
— Странно… Со свечами такого не было, — пробормотала себе под нос.
Маг всё равно услышал. Он посмотрел на меня поверх крышки дубового стола, из нижнего ящика которого что-то доставал.
— Воск свечей не принадлежит ни к одной стихии. Порождённый живыми созданиями, он совершенно нейтрален. Так же, как кровь или слёзы, к примеру. В то время как древесина относится к Терре и усиливает пламя суммой потенциалов. Вы ознакомитесь с этой математикой по мере прохождения курса. К слову, об этом… — Он встал с колена, поставил на стол деревянный короб. Со стуком отложил крышку, зашуршал внутри. — Набор в этом году был так скуден, что вы остались единственной поступившей. Определим вас ко второкурсникам. Не смотрите так, вас не бросают посреди озера. Программу начального курса всё равно освоите, но факультативно. А теперь отложите все свои возражения и идите ко мне.
Щёки вдруг стали горячее.
В этом «идите ко мне» была уверенность человека, настолько привыкшего, что его приказы выполняют беспрекословно, что нет нужды повышать голос. От слов, сказанных мягким, почти ласковым, тоном, в мыслях начался кавардак. В голову лезло такое, что только со стыда сгореть и оставалось.
Чувствуя себя ужасно глупо, я сдвинула в сторону скомканный плед и села на низкий диванчик.
— Вы живёте здесь?
— В каком-то смысле, — мужчина пожал плечом и открутил крышку со стеклянной баночки. Внутри оказалась светлая мазь, запах хвои коснулся ноздрей. — Иногда дел наваливается так много, что нет смысла уходить в свой коттедж. Адепты огня никогда не против подкинуть забот. И вы, я смотрю, уже полностью готовы влиться в этот беспокойный коллектив.
— Ха, ну конечно. Скажите лучше, что не хотите видеть соседей.
— Никаких соседей, преподаватели живут отдельно. Академии нет резона сводить свой главный интеллектуальный ресурс с ума. Они милейшие люди, но даже лекарство в большой дозировке превращается в яд.
Я смотрела, как лорд-декан накладывает пахнущую можжевельником и сосной мазь на ожог. В его руках моё запястье казалось хрупким, как веточка.
Ещё с первой же встречи заметила, что с ним удивительно легко говорить, будто со старым знакомым. При том, что выражается он настолько по-книжному,
