она просто не может иначе — её так приучили с детства.
«Странная привычка», — чуть не вырывается у меня фраза. Но Люба вовремя продолжает.
— И я с тех пор подумала, что хочу воспитать в себе тоже такую черту. Тоже хочу отдавать лучшее другим.
— Ты серьёзно сейчас? — всё-таки я не выдерживаю и задаю этот вопрос, рассматривая Любу как инопланетянку.
— Конечно! — говорит совершенно искренне. — Представляешь, был даже такой смешной случай…
«Смешной? Что-то я уже сомневаюсь, что у нас одинаковые представления о смешном»…
— Мы с мамой как-то отдыхали на море вдвоём…
— Подожди, дай угадаю, — во мне просыпается какой-то нездоровый азарт. — Вы искали самое плохое место на пляже и так и не сумев определиться, у кого хуже, так и не искупались?
— Нет, Марио, — Люба не обижается на явный стёб с моей стороны, а только смеётся, а мне ласкает слух, как она назвала меня по имени. Впервые за этот вечер. — Мы купили персики.
— Выбрали наверное самые гнилые? Или зелёные?
— Напротив, — продолжает девчонка. — Мы купили самые красивые и вкусные персики, которые я когда-либо вообще пробовала, — я с интересом жду продолжения и уже не встреваю со своими шутками. — Так вот у нас остался один персик. Я не хотела его брать, так как оставляла его маме. А мама, видимо, не ела из тех же соображений. В итоге он пролежал на столе четыре дня. Мы обе облизывались на сочный фрукт всё это время. И когда пришла пора уезжать, мы заметили, что он наполовину сгнил. Пришлось обрезать половину, а оставшуюся часть поделили напополам и съели. Представляешь, мы ведь могли его съесть еще целым, но оставляя друг другу не сделали этого.
Да уж… История — обхохочешься. В стиле Любы.
— Ну что, может, пойдёт еще погуляем? Мой внутренний вертолёт, круживший в мозгу, вроде бы благополучно приземлился, поэтому можем повторить цепочки, м?
Я подмигиваю Любе, и она понимает, что это шутка. Смеётся и отрицательно машет головой.
Странная она всё-таки девчонка… Хотя, это слово, наверное, не очень ей подходит. Скорее, Люба — загадка. Вот говорят же, что в девушке должна быть изюминка. Люба — сплошной изюм. Даже не знаю, что еще от неё ожидать.
* * *
Огромная розовая туча выплывает из-за угла и движется прямо на меня. Если не особенно приглядываться, то издалека вполне можно увидеть, как этот ураган из сладкой ваты несёт за собой тонкую фигурку Любы, которая словно привязанная на ниточке парит вслед за ней.
Ненавижу вату! В детстве любил, душу готов был продать за неё! А как вырос и начал встречаться с девушками, которым как по заказу на первом свидании в парке подавай эту липкую дрянь… Нет, к выводам, что это — липкая дрянь я тоже пришёл несразу.
Однажды гуляя с очередной Барби, мы решили покататься на каких-то «весёлых горках» или чём-то в этом роде. Нет, вату с собой мы не брали, к тому времени, она была благополучно съедена, а руки отмыты в центральном фонтане. И, казалось бы, ничего не предвещало беды. Мы сели, пристегнулись, Барби в последний раз подмигнула мне перед стартом. Позже я вспоминал этот момент, пытаясь понять, нарочно она это сделала или всё же так совпало?
Прозвенел звонок. Кабинки двинулись вперед. Пару секунд они ехали обманчиво медленно, а примерно на третьей секунде — резкий рывок. Нас прижало к спинкам сидений, а «шикарные кудри» моей спутницы — к моему лицу.
Они были везде — на щеках, на глазах, но самое отвратительное — во рту, который невовремя открылся от неожиданного толчка. Самое ужасное, что я попытался их стряхнуть, но не тут-то было — видимо, во время поедания ваты, часть сладкой массы осталась на волосах девушки. В общем, учитывая мою редкую брезгливость, особенно распространяющуюся на волосы, это были отнюдь не пять минут удовольствия, а скорее бесконечные минуты отчаяния и плохосдерживаемой тошноты.
Когда мы «приземлились», меня всё-таки стошнило… Да, как пятилетнего пацана, которого укачивает на детской карусели. Тот позорный случай оставил мне две душевные травмы — боязнь экстремальных аттракционов и ненависть к сладкой вате.
— Не стесняйся, — подсовывает ближе ко мне эту гадость Люба.
Пару секунд я пытаюсь придумать, как отказаться от столь «заманчивого» предложения, но девушка, видимо, быстро считала мою реакцию.
— Или не любишь сладкое?
— Вообще-то люблю, но не вату, — виновато улыбаюсь, ловя себя на том, что сказав правду избавил себя от дальнейшего блуждания в лабиринтах вранья. — Не люблю, когда руки пачкаются.
— Знакомо, — с грустью говорит Люба и садится на лавочку рядом со мной. — Мне в детстве по этой причине никогда не покупали сладкую вату. А мне её так хотелось… Всем детям было можно, а мне нет, — в глазах девушки едва уловимо мелькает обида. — И тогда я сама себе пообещала, что когда вырасту, на все деньги куплю сладкой ваты, — Люба смеётся, словно нарочно прогоняя смехом затаившуюся грусть.
— Купила? — интересуюсь не столько ответом, сколько именно её эмоциями.
— Неа, — весело отвечает, отщипывая кусочек розового облака. — Выросла и забыла, что хотела так сделать. Но всякий раз бывая в парке, всегда покупаю вату. Это уже традиция.
Смешная она всё-таки девчонка… Испачкалась в сахаре, вон на кончике носа розовая паутинка.
Совершенно не задумываясь о том, что делаю, и зачем, и с кем… я провожу по тонкому вздёрнутому носику и… облизываю палец!
Внутри у меня всё переворачивается. Я жду не просто тошноту, а самых настоящих рвотных судорог, но… Ничего не происходит.
Люба смотрит на меня округлившимися глазами, так как тоже не ожидала такого жеста от меня, а я не нашёл ничего умнее, чем растерянно прошептать:
— Вкусно…
Дааа… Ну и задурила она мне голову своими откровениями.
Но почему не было брезгливости? Организм ведь должен был среагировать… Может, я повзрослел и перерос эту фобию?
— Может в тир пойдём? — вырывает меня из раздумий внезапное предложение Любы.
— Отличная идея! — я на самом деле обожаю стрелять, но обычно девушки сами мне такое не предлагали и соглашались только чтобы получить в подарок за мой выигрыш какого-нибудь плюшевого медведя.
В тире я хорош! Знаю, что смогу произвести впечатление.
Я покупаю 20 «пуль», продавец, традиционно, кладет еще одну дополнительную. Примеряюсь к «оружию», проверяю
