фиолетовый заходящим солнцем, которое постепенно скрывается за вершиной горы. Деревья становятся все гуще, когда я выезжаю за поворот. Мне следует развернуться. Но я еще не изучила свой новый город, и мне любопытно, где заканчивается дорога.
Я поступлю правильно.
Правильно ли будет оттолкнуть Картера? Кто еще поймет его на том же уровне, что и я? Иногда самое правильное — это высказаться, пойти против правил и принять неизвестность, опасность.
В линии деревьев появляется просвет, и я снимаю ногу с педали. Справа есть поляна. Я включаю поворотник — несмотря на то, что я единственная на дороге — и сворачиваю на тропинку, проложенную между лесистыми зарослями.
Чертыхаюсь, когда голые ветки царапают мою «Ауди» и стекла. Скрежет, раздирающий серебристую краску, действует мне на нервы, но я продолжаю ехать, пока передо мной не открывается поляна.
От этого места захватывает дух. Даже в тусклом вечернем свете вода в озере мерцает, отражаясь на склоне горы. Высокий горный хребет образует скалу, выступающую в виде полумесяца, а чуть ниже, с плоского плато, открывается вид на небольшой каскадный водопад.
Я хватаю телефон и выхожу из машины, желая подойти поближе и сделать снимок. Идя по узкой тропинке вокруг скалистой насыпи, я замечаю места, где горели костры. На камнях много угольков.
Мои губы расплываются в улыбке, когда я представляю, что подростки приходят сюда поцеловаться. Это напоминает мне о пляжной тусовке, где я впервые встретила Джереми. Хотя теперь эти воспоминания запятнаны. Моя улыбка исчезает.
Я прислоняюсь бедром к одному из больших валунов, жалея, что в машине нет сменной одежды, и поворачиваюсь, чтобы сфотографировать небо на закате. Громкий грохот заставляет меня вздрогнуть, и я чуть не роняю телефон в овраг.
— Черт возьми.
Рев мотора становится громче. Я отталкиваюсь от валуна и жду, пока проедет машина, но она только приближается. Решив, что настроение испорчено, я направляюсь к своей машине и тут же останавливаюсь, увидев черный мотоцикл, подъезжающий к моей «Ауди».
На мотоциклисте шлем, но я знаю — просто знаю, — кто это. Знаю, потому что уже несколько дней смотрела на этот мотоцикл на его странице в социальных сетях.
Картер рычит двигателем один раз, прежде чем выключить его, и выдвигает подставку, чтобы поставить мотоцикл. Он снимает шлем и вешает его на руль. Я завороженно наблюдаю, как он проводит рукой по своим темным волосам, не сводя с меня пристального взгляда.
Мой желудок сжимается в тугой узел.
— Что ты здесь делаешь?
Его губы изгибаются в греховной усмешке.
— Я следил за тобой.
Открываю рот, чтобы сказать… что-нибудь. Но теряю дар речи. Эта ситуация выбивает из колеи. Я не знаю, что сказать, что делать и даже о чем подумать. Я борюсь со своим желанием последовать за ним. Делаю все, что в моих силах, чтобы вести себя прилично… И вот он здесь, дьявол искушения.
Мы одни.
— Тебе не следует быть здесь, — говорю я, и слова доктора Лейтон буквально прорываются сквозь меня. Я сжимаю телефон в одной руке, ключи в другой и осторожно пробираюсь по камням. — Тебе лучше уйти. Или… я уйду.
Мои нервы на пределе. Кожа пылает. Сердце бешено колотится в груди. Я больше не слышу птиц на деревьях.
— То, что ты сделал в аудитории… а потом не пришел на сеанс сегодня…
— Ты сказала, что нам не следует больше видеться на сеансах, — говорит он. — Я подумал об этом, и согласился.
— Я же не говорила, что мы будем встречаться вне школы, — я совершенно не в своей тарелке, и мне нужно взять верх над ситуацией. В переносном и буквальном смысле. — Нельзя, Картер. Я знаю, что ты пытаешься сделать, и это не самый эффективный способ получить желаемое.
Он просто наблюдает за мной со своей дерзкой ухмылкой. С ямочками на щеках.
— Я произвожу на тебя сильное впечатление. Смотри под ноги…
Внезапно становится темнее, чем было минуту назад, я теряю равновесие. Моя нога неправильно ступает на камень, и я спотыкаюсь.
Ключи и телефон с грохотом падают на землю, но Картер подхватывает меня, прежде чем я падаю.
Он теплый и крепкий, и этот запах… Я замечаю, как напрягается каждый мускул на его руке, как его грудь крепко прижимается к моей. Поднимаюсь на ноги, но он не отпускает меня. Вместо этого он освобождает одну руку, чтобы убрать волосы с моих глаз, его лицо оказывается слишком близко к моему.
— Зачем ты мучаешь меня?
Он напрягается.
— Хочу спросить тебя о том же.
Я не хотела говорить это вслух; я дезориентирована и не могу ясно мыслить, его запах проникает в мои чувства, его жар обжигает мою кожу. Я пытаюсь высвободиться, но он обхватывает меня рукой за талию, не давая вырваться.
— Если ты будешь продолжать так извиваться, — говорит он, — я не смогу себя контролировать.
Он эффективно прекращает мою борьбу, прижимает меня к себе. Его глаза находят мои, и я не могу дышать, грудь болит при каждом вдохе.
— Картер…пожалуйста… — я не знаю, о чем прошу — чтобы он отпустил меня? Чтобы никогда не отпускал? Это безумие. — Ты не можешь так со мной разговаривать…
Он прижимается своим лбом к моему, и мое тело обмякает в его объятиях.
Я дрожу, но не от холода, витающего в воздухе. Моя кровь горит, кожа реагирует на стихии резким контрастом. Его хватка не просто контролирует мое тело, она убивает.
Я никогда не чувствовала себя такой беспомощной и могущественной одновременно.
— Я ужасно повел себя, когда в тот раз схватил тебя, — говорит он, откидывая голову назад. Его рука скользит по моей руке, опускаясь ниже. Я вздрагиваю, когда он поднимает ее, беспокоясь, что он заметит порезы, но он нежно целует внутреннюю сторону моего запястья. — Я не знаю, в чем дело, но вижу, что ты что-то скрываешь. Ты как призрак, тебя нет нигде. И я не могу перестать искать.
От страха по спине бегут мурашки.
— Ты пытаешься… шантажировать меня?
Он усмехается.
