чем Олег.
В общем, надо поговорить с братом, но сегодня все равно вышло бы скомкано — он болеет еще, а я чертовски устал.
— Ты знаешь, почему твоя мама получила Дар к починке вещей? — спрашивает Оля уже в машине.
— Да вроде что-то хотела починить… чайник этот дурацкий, да.
— Она хотела что-то починить. Не только чайник. Но никто не может менять других людей…
— Да уж. Даже не знаю, что должно случиться, чтобы Олежа наконец повзрослел и взялся за ум…
Хорошо, что мы рано ушли, а то, я, пожалуй, наговорил бы лишнего. Странно, конечно, что Оля не приготовила ужин — это вообще на нее не похоже.
— А Федьке действительно нечем ужинать?
— Есть, он поел уже. Я соврала, — просто отвечает Оля. — Нужен был предлог тебя увести пораньше. Ты уставший, раздраженный, а отношения у вас и так непростые. В другой день вы лучше поладите.
— Спасибо…
Оля кладет мне руку на бедро. Сквозь плотную ткань джинсов чувствую тепло ее ладони.
Телефон оттягивает карман куртки. Каждое мое слово прослушивают — таковы издержки новой работы.
— Оль, я должен кое-что сказать…
Чувствую, как ее рука, только что поглаживавшая мое бедро, напряглась и замерла. Чего она боится? Что я стану каяться в связях с другими женщинами? Нет, у меня кое-что посерьезнее.
— Я не знаю, когда меня в следующий раз вызовут на эту новую службу. Может, завтра, может, через год, может, никогда. В любом случае я не имею права ничего про нее рассказывать. Ни тебе, ни маме, ни Лехе — никому. Понимаешь меня?
— Да, конечно. Со мной уже беседовали, приходили из органов, — спокойно отвечает Оля. — Очень вежливый молодой человек.
Надо же, меня ни о чем таком не предупреждали!
— И что он сказал?
— Сказал, я ничего не должна у тебя спрашивать и никому не должна рассказывать, когда и куда ты уезжаешь. За меня не волнуйся, Саша. Я же знаю тебя, потому понимаю: чем бы ты ни был занят, это важное и нужное дело. Никаких вопросов — так никаких вопросов. Моя задача в том, чтобы у тебя был дом, в который ты всегда сможешь вернуться.
Рука на моем бедре снова ожила. Вроде ничего уж прямо такого Оля не делала, но мое тело отозвалось с энтузиазмом — в штанах стало тесно. А до дома еще минут двадцать ехать… И хрен с ней, с прослушкой. Пускай дежурные лопнут от зависти.
— У меня тоже есть ужасная секретная тайна, — сказала Оля страшным шепотом. — Очень порочная. Я купила то мороженое с шоколадом и печеньем.
Приторно-сладкое, откровенно химическое буржуйское мороженое, вредное, как пестицид — моя тайная греховная слабость. К нормальному сливочному мороженому я почти равнодушен, а эту гадость почему-то люблю до чертиков. Конечно, во имя здорового образа жизни я ее избегаю, однажды в супермаркете повертел в руках яркую круглую баночку и волевым усилием поставил на место — а Оля, надо же, запомнила.
— Что же, значит, предадимся безудержному пороку… Раз в год можно. И еще. Оль, давай прямо сегодня подадим заявление. Кажется, для этого никуда идти не надо, через Госуслуги это делается.
Оля приоткрывает рот от изумления:
— Какой ты внезапный… Это что же, уже через месяц свадьба?
— Ну а чего тянуть? Не знаю, когда мне в другой раз придется уехать.
У этой спешки есть причина, о которой мне не хочется говорить Оле прямо. Если меня вызовут на Прорыв, неизвестно, вернусь ли я с него; мы даже не знаем, действительно ли я неуязвим к этим мутировавшим Дарам. В любом случае пуля или кирпич в голову действуют на меня так же, как на любого человека из плоти и крови. Спокойнее будет знать, что Оля — официально моя жена, а значит, родное государство о ней и Феде позаботится. Да и доля в моем имуществе им лишней не будет.
Может, если бы не этот момент, я бы до сих пор жевал сопли. Достаточно ли у нас с Олей настоящая любовь? Что у меня там за чувства к другой женщине? Чего я вообще на самом деле хочу от жизни?.. Но сейчас не до мерихлюндий. О близких людях надо позаботиться, точка.
— Или тебе нужно больше времени на подготовку к свадьбе?
— Нет-нет, наоборот, я хочу все как можно проще… Расписаться, посидеть где-нибудь с родственниками и вернуться к делам. Но, Саша, кажется, я допустила ужасную ошибку…
— Что такое?
— Ну, в общем, я не думала, что все так серьезно… Тут Наталья твоя в гости приходила, и я ей брякнула, что мы планируем пожениться. Честное слово, не знала, что она так отреагирует. Она чуть с ума не сошла от радости. Теперь каждый день присылает мне ссылки на платья, декор, сценарии какие-то… Кто будет шафером, кто — подружками невесты, словно вопросы жизни и смерти какие-то. Дресс-код еще какой-то, господи боже мой. Прости, я бы ни за что не сказала ей, если бы знала, что для нее это такое большое дело.
— Не переживай. Наталья все равно узнала бы. Еще и обиделась бы, что мы ей не сказали сразу. Впрочем, ее прыти это не умерило бы.
Свадьбы были у моей сеструхи пунктиком. На собственную она взяла кредит, который отдавала еще пару лет после развода. Мы очень скромно тогда жили, но Натахе кровь из носа понадобились лимузин, ресторан, платье-торт, собственно торт из трех ярусов и бог знает что еще. Вышел эпический фейл: жених сам был из быдланов и его друзья такие же, так что один из них наблевал в торт, другой чуть не изнасиловал свидетельницу в туалете. Однако ничего не охладило энтузиазма моей сестрицы: ни это трэш-шапито, ни тот факт, что брак не продержался и года. За свадьбу каждой подруги и даже просто знакомой Натаха переживала больше, чем жених и невеста вместе взятые. И вот наконец-то женится родной брат, то
