ещё второй?
— Скорее всего.
— Иди ко мне, — зовёт Рад и я подхожу к нему, чтобы уже через секунду сидеть на коленях мужчины. Незаметно для Лизы Рад забирается под мою сорочку и гладит бедро. А ещё он утыкается лицом в мою шею и тихо говорит: — ты не ответила на моё предложение.
В этот момент Лиза заканчивает завтракать, а потому я разрешаю малышке ненадолго включить телевизор в своей комнате и посмотреть мультики.
— Хочешь, чтобы стала тебе женой? — спрашиваю когда остаёмся наедине.
— Хочу. Всю тебя хочу и на законных основаниях.
— Ты хорошо подумал? Потому что брак — это очень серьёзно. И на самом деле для меня не важен штамп в паспорте.
— Что-то я сейчас ничего не понял, Наташа. Ты меня отговариваешь жениться на тебе?
— Нет, что ты? — качаю головой, но вижу в его глазах недоверие.
— Детка, у меня к тебе всё серьёзно и до этого момента я думал, что ты будешь рада, когда я позову тебя замуж. Но ты не рада или я ошибаюсь?
— Почему же не рада? Просто твоё предложение неожиданное, а ещё я до сих пор замужем.
— Я в курсе, — сухо говорит он. — Вас в этом месяце разведут. Я постараюсь.
И мы замолкаем, оставив разговор о браке незавершённым. Радмир пьёт кофе и собирается уходить. А мне так тоскливо становится. Я провожаю его до дверей и едва держу себя в руках, чтобы не броситься ему на шею.
Отпускать боюсь. Я всё ещё не могу поверить в своё счастье. Вдруг оно хрупкое, разобьётся, а мне так хочется держать его в руках. Оно же самое драгоценное. Такое только раз в жизни бывает.
— Наташа, я хочу познакомить тебя со своей семьёй.
Я бледнею, не ожидая подобного заявления. Несколько секунд прихожу в себя.
Он хочет познакомить со своей семьёй… меня. Чёрт. А я к этому оказалась неготовой. И дело не в том, что я боюсь не понравиться. Я другого боюсь. Радмир же меня не отпустит кто бы что ни сказал, а я так не хочу, чтобы он ссорился со своими близкими.
Глава 6
После того как ушёл Радмир, у меня всё валится из рук. Ощущаю себя сонной мухой, засыпая на ходу. Поэтому я устраиваюсь на кровати рядом с дочкой на дневной сон и крепко сплю до самого вечера. Просыпаюсь, когда за окном уже начинает темнеть. Испуганно смотрю на соседнюю пустую подушку.
В комнате Лизы нет, поэтому через несколько секунд я выхожу в коридор.
— Лиза, ты где? — громко произношу, а в ответ слышу детский смех, доносящийся из кухни.
— Ах ты проказница мелкая. Маму не могла толкнуть, когда про…
Договорить не успеваю. Наткнувшись взглядом на мужскую фигуру, я забываю всё, что хотела сказать. А он, ощущая моё присутствие, медленно оборачивается. Смотрит на меня странно, будто рад видеть или я всё ещё не проснулась?
— Привет, Наташа, — улыбается Вова, — красивая майка.
Опускаю взгляд на майку. Чёрт… Она на тонких бретельках с глубоким вырезом, просвечивается, а ещё я без лифчика — я дома и гостей не ждала.
Вова продолжает смотреть на меня, а я обнимаю себя руками, желая прикрыться. И он, замечая мои нелепые попытки, нагло ухмыляется, мол, что я там не видел.
— Мам, — говорит Лиза, разряжая повисшее в воздухе напряжение, — а к нам папа пришёл, пока ты спала.
— К нам? — спрашиваю у дочки, а глазами стреляю в бывшего.
Уф-ф… Как стукнуть его хочется, аж руки чешутся. Это же нормальная реакция на бывшего? Или я крышей поехала на фоне разбушевавшихся гормонов?
— Ну да. К вам, — вместо Лизы отвечает Володя. — К тебе и к дочке. Вот… — оборачивается, кивает на пакеты с едой, — купил продукты. Смотри, Наташа, здесь “Кишмиш”, который без косточек…
— Зачем? — цежу через зубы, а затем с доброй интонацией обращаюсь к малышке: — крошка, сбегай в спальню и примерь платье, которое мы купили тебе на утренник. Папа очень хочет на него посмотреть.
Лизка с радостью убегает и мы с Островским остаёмся наедине. Закрываю плотно дверь и прижимаюсь к ней спиной.
— Я повторяю свой вопрос. Зачем ты купил продукты? Зачем принёс мне “Кишмиш”? Я тебя ни о чём не просила.
— Ты же любишь этот виноград. Я помню, как килограммами его покупал, когда ты была Лизкой беременна. Помнишь, тот случай в январе? Тебе винограда захотелось, а я с температурой тридцать девять в лютый мороз…
— Это прошлое, Вова, — резко одёргиваю. — Теперь во время беременности я люблю апельсины.
— Блин… — огорчённо вздыхает. — Я не знал, Натали. Прости. Я сейчас быстро сгоняю в магазин и куплю тебе целую сетку апельсинов. Хорошо?
— Не нужно никуда ходить. Мне есть кому приносить апельсины, — кладу руку на свой живот и глажу его, — нам с малышом от тебя ничего не нужно, если ещё не понял.
— Ну зачем ты так со мной? Я же от чистого сердца, Наташа. Ты одна живёшь в этой квартире с нашей дочерью и о тебе даже позаботиться некому, а ты же мне не чужой человек. Ты мать моей дочери, мы с тобой на всю жизнь связаны, хочешь того или нет.
— Вова, я повторяю для особоодарённых! Мне есть кому приносить апельсины. Ты можешь заботиться о дочери. Здесь, — указываю на свой живот, — не твой ребёнок и не нужно о нём заботиться.
— Ты мне не чужая, — повторяет как мантру, словно не слышит меня.
— Ты меня не слышишь, Вова! Я тебе в третий раз говорю и в последний. Мне от тебя ничего не нужно. У моего ребёнка есть отец и именно он будет покупать “Кишмиш”, если я захочу.
— Наташа, — ошарашенно смотрит на меня. Ухмыляется. — У тебя всё хорошо? Может, к врачу? Я могу поискать лучшего специалиста и записать тебя на приём.
— Мне не нужен врач. Моя крыша на месте, если ты это имеешь в виду. Радмир живой. Его смерть — это наглая ложь.
Размашистым шагом Вова направляется ко мне. Опомниться не успеваю, как он хватает меня за плечи и хорошенько трясёт, причиняя боль своими пальцами, которые обжигают кожу словно щупальцы медузы.
— Что ты несёшь, Наташа? Очнись! Он умер! Его нет, а я есть. И я хочу стать отцом твоего ребёнка!
— Пусти, — головой качаю, руки сжимаю в кулаках и стучу по плечам Вовы. — Не трогай меня. Убери свои руки.
— Наташа, родная. Я простил тебя, — он сжимает меня ещё крепче, мажет горькими поцелуями по всему лицу, несмотря
