Доктор стремительно побежал в указанном направлении.
Фомину не нужно было два раза повторять, спасать свою шкуру он очень любил, а в последние часы только этим и занимался. В три прыжка он обогнал Доктора и побежал так, как бегают только в последний раз, при этом стараясь вырваться из фокусного расстояния первой дыры и не попасть в фокус второй. Буквально в пятидесяти метрах слева от них смазывались и утекали деревья, кусты, земля.
Он круто забрал вправо и еще прибавил прыти, хотя секунду назад это казалось ему невозможным. Сзади он слышал топот ног Юлия. «Козлина!.. Искатель дыр!.. Доискался на свою голову!» — прыгало и стучало у него вместе с сердцем. Не снижая темпа, они неслись так минут пять. Наконец, Фомин почувствовал, что земля больше не дрожит под ногами, а сердце вот-вот выскочит из глотки.
Неожиданно лес кончился и они оказались у излучины небольшой реки. Вдалеке, на противоположном ее берегу сидели старик с мальчиком и мирно ловили рыбу странными прутьями без лески и ведром.
— Здесь люди?! — удивился Фомин. — Может, через реку?
Мальчик увидел их и показал старику, тот подхватил ведро, очертил себя кругом и через мгновение они исчезли в лесу, словно испарились, словно их и не было никогда.
— В воду нельзя! Еще метров триста!. — услышал Фомин задыхающийся голос сзади.
— Ты еще не набегался… искатель? — удивился он, устремляясь вслед.
Поляна с пнем посредине ждала их, словно стартовая площадка; они упали возле пня.
— У нас… не больше двух… минут, — проговорил Доктор с трудом. — А может… и того меньше. Так что слушай и… не перебивай!
Но Фомин не удержался:
— Я смотрю, у тебя все время не больше двух-трех минут. Ты специально работаешь в таком режиме, спаситель?
Доктор его не слушал.
— Сейчас ты мне должен помочь, если хочешь выскочить. У меня ни времени, ни сил, ни состояния…
Говоря это, он сел спиной к Фомину и скинул с себя пояс, который у него был под курткой. Судя по тому, как упал этот пояс, весил он не менее двадцати килограммов.
— Ты это чтобы не улететь носишь? — спросил Фомин, с интересом рассматривая брошенную амуницию. — Что это?
— Снаряжение… не успел снять. Я на тебя нарвался прямо на задании, — выдохнул Доктор. — И задание, к сожалению, не завершил.
— Я, наверное, должен испытывать чувство вины за то, что ты таскаешь эту тяжесть и не выполняешь задания из-за меня?
— Нет, просто плотнее прижмись ко мне спиной и представь то место на Спирали, где бы ты хотел сейчас оказаться…
— На какой еще спирали? Я не хочу ни на какую спираль!
— Москву, Москву свою представь, белокаменную!.. Очень подробно представь то место, где хочешь очутиться. Это на всякий случай, если у меня не получится, потому что поздно…
Земля под ними задрожала. Скользящие картинки, словно два огромных, в полнеба, экрана, приближались с обеих сторон с одинаковой скоростью. Фомину стало жутко до боли в животе, чтобы как-то с этим справиться он стал декламировать:
— Но вот уж близко. Перед ними уж белокаменной Москвы как жар крестами золотыми горят старинные главы… Как часто в горестной разлуке, в моей блуждающей судьбе, Москва, я думал о тебе! Москва… как много в этом звуке…
— Все! Смотри! — крикнул Доктор, дико оглянувшись на декламацию.
И створки зеркал сомкнулись на них. Фомину показалось, что внутри его разорвалась бомба и его словно потащило со страшной силой в разные стороны.
— Я тебя найду-у-у! — услышал он далекий голос.
Вот, спасибо, не надо, подумал Фомин, и дикая боль пронзила все его существо. Он закричал и почувствовал себя сразу в нескольких местах: руки, ноги, голова… и прочее. Это было бы некстати, пронеслось у него в голове прежде, чем ее распороли зигзаги боли. Раздался еще один взрыв и больше ничего не стало…
«Что-то я должен был вспомнить, кажется…»
Трель звонка вырвала его из обычного утреннего оцепенения.
— Да?
— Ты меня с ума сведешь! — закричала в трубке Ирина. — Ты где? Они требуют выкуп?
— Стоп-стоп-стоп! — опешил Фомин. — Ты о чем? Я дома. Кто требует выкуп? У кого? У тебя требуют выкуп?
— Они запретили тебе говорить, да? Ты не можешь говорить? Они тебя били? — кричала Ирина в трубу телефона так, что у Фомина звенело в голове.
Утро начиналось в очень быстром темпе. Впрочем, не утро, часы показывали три пополудни.
— Постой, постой, я ничего не понимаю! — перебил он ее. — У тебя что-то случилось? Почему меня должны бить? Кто?
— Не надо так со мной, Андрон! Я все понимаю! Ты не можешь говорить! Что они требуют?
«Блин!» Фомин даже огляделся кругом — никого!..
— Да что ты понимаешь?! Кто они?.. Почему я не могу говорить?.. Можешь ты объяснить толком, наконец?! — взорвался он.
Сонной одури как не бывало! Зато запахло сумасшедшим домом.
— Я, кажется, тоже перестаю понимать, — сказала Ирина потерянно. — Ты где, дома?
— А где же еще? Ты же сама звонишь!.. Конечно, дома!
— Я сейчас приеду! В милицию позвонить?
— Зачем?!!
— Поняла! — четко отрапортовала Ирина. — Буду одна!
— Да не…
Но Ирина бросила трубку. Дурдом, подумал он, что с ней стряслось?..
— Там все в крови, тебя нет, разгром, бар пустой! Бармен тоже куда-то исчез! — тараторила Ирина у него на груди, и вдруг заплакала.
Распахнутая настежь входная дверь скрипела от сквозняка.
Ирина вихрем ворвалась в квартиру и повисла на нем, бормоча что-то несусветное. Он не успел ничего сказать, а уже слезы, объятья, крики…
— Ты меня прости-ишь? — тоненько затянула она.
