Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
[17, с. 124–133].
По существу Сухомлинов решился сделать то, о чем давно уже говорили в руководстве вооруженными силами. Только никто не брался принять на себя ответственность за проведение этих мер. Ведь вопрос об упразднении крепостей в Привислинском крае имел политическую подоплеку. Ликвидация фортов Ломжи, Зегржа, Ивангорода, Варшавы ослабляла давления на восточную границу Германии и, неминуемо вызвала бы недовольство союзной Франции. Тем более что гарнизоны упраздняемых крепостей выводились за пределы Польши [9, с. 18].
В Берлине же наоборот увидели в этом дружественный жест, что было в тот момент очень важно для Николая II. Царь вместе с министром иностранных дел А. П. Извольским в это время вел сложную работу, чтобы обеспечить свободный вход и выход русских военных кораблей через проливы Босфор и Дарданеллы [22, с. 260, 273]. Одним из условий достижения названной цели было согласие Германии. Она готова была его дать, но ждала шагов России навстречу в других вопросах. В этой ситуации ликвидация крепостей в Польше могла быть подана как важная русская уступка Берлину. Поэтому, когда Сухомлинов, вернувшись из Варшавы, представил императору новый план сосредоточения армии, Николай II его немедленно одобрил и стал воспринимать генерала, как человека, на которого он мог опереться в проведении своих внешнеполитических замыслов.
Основным фактором, определявшим развитие международных отношений в начале ХХ в. являлась мировая конкуренция Англии и Германии [149]. Николай II стремилась удержать Россию в стороне от этого глобального противостояния, одновременно дистанцируясь и от Германии, и от Англии [154, с. 127]. Нормализация отношений в 1907 г. с Великобританией не должна была привести к разрыву с Берлином. Однако после того как союзница России Франция в 1904 г. заключила соглашение с Англией, царю всё труднее было проводить политику балансирования. Тем более что большая часть российской военной и политической элиты её не поддерживала, настойчиво ведя дело к укреплению союза с Францией и сближению с Англией.
Своей позицией в вопросе о крепостях Сухомлинов показал императору, что является одним из немногих его единомышленников, причем выполняя царскую волю готов брать ответственность на себя. Этим новый начальник Генерального штаба ещё более расположил к себе Николая II. Более того, очень скоро государь почувствовал, что Сухомлинов может стать именно таким военным министром, какой ему нужен.
К А. Ф. Редигеру, занимавшему этот пост, царь тоже относился с симпатией. Однако царю не нравилось, что тот слишком податлив по отношению к Государственной думе. Военные дела (за исключением величины ассигнований на оборону) находились вне её компетенции. Однако Редигера мало интересовало, имеет ли Дума по букве закона право их касаться, ибо, как он сам признавался, «нравственное право её для меня было вне сомнения, так она вполне патриотично шла навстречу всем нуждам армии» [145, с. 279].
Военный министр установил обычай приглашать к себе на квартиру «на чашку чая» членов думской комиссии по государственной обороне во главе с А. И. Гучковым для обмена мнениями о законопроектах, касающихся вооруженных сил [10, с. 55]. Более того, в 1908 г. Редигер разрешил подчиненным, включая своего помощника (заместителя) А. А. Поливанова, обсуждать с депутатами мероприятия самого военного министерства. Эти встречи проходили под председательством А. И. Гучкова у генерала В. И. Гурко или депутата Государственной думы П. Н. Крупенского.
С легкой руки генерала М. Д. Бонч-Бруевича участники гучковского кружка, немало ему насолившие, получили прозвище «младотурок» [4, с. 16]. Так называли турецких офицеров, только что (в 1908 г.) совершивших революцию в Османской империи. Гучков в 1909 г. ездил в Константинополь и с ними общался, чем и дал повод к появлению этой клички.
Сходство лидера октябристов и его единомышленников с младотурками заключалось в том, что и те и другие стремились к ограничению власти монарха и расширению полномочий парламента. Гучков мечтал о том, чтобы Государственная дума не только участвовала в выделении денег на военные нужды, но также решала вопросы по закону являвшиеся прерогативой одного царя (развитие армии, её структура, назначение командного состава). Монарха это раздражало, из-за чего периодически возникали конфликты.
Первый из них возник в 1908 году. Он касался штатов Морского генерального штаба. Это учреждение было недавно создано. Поэтому правительство внесло в Думу не только смету на его деятельность, но и (для сведения депутатов) штатное расписание. Утверждать его им не было надобности: согласно Основным законам Российской империи подобные вопросы находились в компетенции царя. Однако Дума одобрила не только просимые ассигнования, но и штатное расписание, приложенное, как уже было сказано выше, исключительно в информационных целях. Государственный совет увидел в этом ограничение верховной власти и провалил законопроект [58; 21].
Тем не менее, Гучков, который находился в хороших отношениях с военным министром Редигером и председателем совета министром Столыпиным, надеялся, что с их помощью удастся убедить царя в этом вопросе поддержать Думу, и в результате будет создан прецедент утверждения парламентом штатов военных учреждений.
Одновременно, 27 мая 1908 г., А. И. Гучков выступил в Думе с резкой критикой великих князей, занимавших высокие военные должности, и в силу своего происхождения далеких от контроля не только парламента, но и военного министра (при скрытом одобрении которого и была произнесена эта речь). В итоге великому князю Николаю Николаевичу, как уже говорилось выше, пришлось оставить пост председателя Совета государственной обороны.
Далее подобным способом А. И. Гучков стал продавливать участие Думы в назначение высшего командного состава армии. Здесь у лидера октябристов имелся особый интерес. Он был заинтересован в том, чтобы молодые военные из его кружка продвинулись по служебной лестнице вверх и заняли ключевые посты в руководстве вооруженными силами, заменив генералов, чей возраст перевалил за шестьдесят. Те были преданы монарху и плохо шли на контакт с думскими либералами. К тому же время их наиболее активной служебной деятельности пришлось на эпоху вражды с Англией и Францией и близких отношений с Берлином и Веной. Поэтому они не были готовы, подобно Гучкову и его единомышленникам, воспринимать Германию как злейшего врага. Эти качества были особенно присущи генералам-немцам, командовавшим военными округами – Г. А. Скалону, С. К. Гершельману, А. Н. Меллер-Закомельскому, П. Ф. Унтербергеру, А. В. Каульбарсу, Е. О. Шмиту-Омскому.
Когда в феврале 1909 г. парламент приступил к обсуждению бюджета военного министерства Гучков, счёл, что настал удобный момент поставить вопрос об их смещении, а также о расширении прав Думы в оборонной сфере.
В это время Боснийский кризис всё ещё продолжался. В ходе него военный министр А. Ф. Редигер и министр иностранных дел А. П. Извольский заняли миролюбивую позицию. 16 февраля 1909 г. Извольский рекомендовал Сербии отказаться от территориальных притязаний к австрийцам и удовольствоваться
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
