визжал как крашенный, а лишь сдавленно хрипел от боли, пытаясь сбросить меня с себя. И, конечно, вскоре у него это получилось. Но драться со мной он уже не мог. Что, впрочем, не мешало вступить в потасовку его напарнику.
Пока я лежал на земле, он склонился надо мной и начал наносить удары руками сверху вниз. Вот только опасность прямых ударов в голову лежачего заключается в том, что можно легко промахнуться по его голове и со всей силы попасть кулаком по бетонному полу. Собственно, это и случилось. В темноте в принципе тяжело целиться, так я еще и успел вовремя изогнуться, убирая свое лицо с линии удара.
Кажется, я даже в темноте и через маску видел, как нападавший скривился от боли, и, воспользовавшись моментом, достал нож, беря его обратным хватом. Ударом наотмашь я метил и этому тоже в глаза, но выдающиеся надбровные дуги спасли его органы зрения. Впрочем, он об этом не знал. Когда его глаз залило кровью, он испугался и отпрянул, что позволило мне вскочить на ноги и нанести ему критический удар туда, куда джентльмены обычно не бьют.
Оба противника были нейтрализованы. Вот только оставалось еще несколько десятков силовиков, которые уже встали со своих кроватей и мрачно смотрели на меня через темноту помещения. Видимо, какой-то их план не удался, и теперь они не знали, что делать дальше, ожидая распоряжения неформального лидера.
И вскоре этот лидер себя явил.
— Ладно. Хватит. — услышал я голос Зены. — Поквитаться самим не удалось. Но завтра он получит сполна и без нас.
Но во мне заговорил адреналин, отодвигая в сторону осторожность:
— А чего же так? Ну, давайте! Я только во вкус вошел! — привычным движением я зафиксировал лезвие ножа, готовый ко всему.
Однако нападать никто не стал. Вместо этого я услышал голоса со всех сторон:
— Да забейте на этого чмошника.
— Да. Ему и так кранты.
— Получит он по заслугам еще.
— Уходи отсюда, пока можешь, — наконец заключила Зена. — Мы не будем ночевать в одной комнате с психом, — выцедила она через зубы.
Я молча распихал пожитки по карманам и маленьким поясным сумкам, которые сшил в свободный день, и вышел на улицу.
Перед этим я бросил Зене отвар богежника со словами: «Промойте ему глаз». Бинокулярное зрение Крапу это уже не спасет, но, может, хотя бы не подохнет. Еще одни разборки мне сейчас не нужны.
Приземлив свою пятую точку на крыльцо, я укутался в прихваченное одеяло. Хоть днем было довольно жарко, ночи были несколько прохладные, поэтому я уже и не надеялся заснуть.
Я достал пачку сигарет и только сейчас заметил, как дрожат мои руки.
— Семь, — подытожил я увиденное в коробочке с надписью «мучительная смерть» и зажег огонек, поднося его к сигарете.
Я курил и смотрел в черное небо Эбиса, не думая ни о чем. Но в какой-то момент накапливаемые всё это время эмоции хлынули из меня ручьем. А точнее, ручьем из глаз.
Я задавал себе вопросы, на которые не было ответа. Я спрашивал себя, чем я заслужил такое отношение окружающих. Пренебрежение. Высокомерие. Презрение. Если малознакомый человек проявлял ко мне хоть каплю дружелюбия или симпатии, это всегда вызывало у меня удивление. Да, у меня были приятели на Земле, но их можно было пересчитать по пальцам рук. В большинстве случаев я не вписывался в окружение, всегда оставаясь непонятым.
Но вскоре обиду сменила злоба. Почему я должен под вас подстраиваться и быть вам удобным? Я никому ничего не должен. Я ничего у вас никогда не просил и всё, чего я хочу, это, чтобы меня оставили в покое.
Наконец, я поднял свои глаза и взглянул в небо исподлобья, дав обещание этому миру. Всем мирам.
— Больше я никогда не заплачу, а мои слезы будут литься вашей кровью.
Турнирная зона представляла собой широкую овальную арену, усыпанную всё тем же желтым песком. Вокруг нее возвышались гладкие каменные стены, на которых сейчас собрались зрители из разных школ.
Всего в турнире участвовали четыре команды.
Кроме наших красных силовиков, присутствовали представители школы разума, то бишь маги. Представители школы мудрости. Уж не знаю, чего ожидать от лекарей, но, думаю, они еще могут меня удивить. Также были ловкачи. К моему удивлению, среди зрителей были и представители узконаправленных дисциплин, учеников среди которых было довольно мало, и занимались ими отдельные наставники. Например, те, кто выбрал в основе силу и мудрость. Почему-то такие обучались отдельно от нас.
Специализированной школы выносливости не было. Всё-таки выносливость была скорее вспомогательной характеристикой.
Я держал в руке уже вполне боевой одноручный меч и деревянный треугольный щит. Никакой дополнительной защиты у меня не было. Более того. Я выступал даже без рубашки с голым торсом. Моя была безвозвратно уничтожена кислотой, а новую мне никто так и не удосужился выдать.
Я подозрительно покосился на приставленного ко мне напарника. Такой же долговязый, но чуть массивнее меня. Длинные волосы и довольно смазливое лицо с легкой бородкой. Я часто его видел, еще удивляясь, что он до сих пор не состриг свои волосы. И не припоминал от него каких-то подлянок в свою сторону. Но это не убавило моей подозрительности. Ведь нет хуже врага, чем тот, что находится в твоих рядах.
На возвышение вышел Строг и, не особо блистая красноречием, объявил:
— Турнир школ объявляю открытым! Победитель получит свою первую артефактную амуницию, находящуюся вот в этом ящике.
Он указал пальцем на небольшую коробку, стоящую на пьедестале.
— В первом раунде встретятся школа силы и школа разума. От школы силы выступает Деменс и Торвальд. От школы разума Антоний и Кадгар. Бойцы, спуститься к стартовым воротам и ожидать гонга.
Через систему ходов мы спустились вниз и оказались возле железных решетчатых ворот. Меня начал бить мандраж, и я понял, что пора. Не время экономить расходники.
Уловив момент, когда мой напарник отвернулся, я украдкой откупорил зелье кровевосполнения и вдохнул содержимое
