с траурной повязкой в волосах — только одна. Примерившись, Дина налетела на ведро ровно с таким усилием, чтобы разбрызгать воду себе на ноги — но не разлить ее по полу.
— Ой, извините, — затараторила она, стряхивая капли с ботинок. — Простите. Добавила я вам работы.
— Да ничего страшного, — Анна махнула тряпкой, небрежным движением подтирая следы катастрофы. — Ноги хотя бы не промочили?
— Нет, все нормально. Внутрь не попало. Даже не знаю, как я могла ведро не заметить… — Дина сделала вид, что только сейчас разглядела черное кружево. — Ох, это вы. Соболезную. Глубоко соболезную.
— А вы… Вы откуда… — женщина близоруко прищурилась, вглядываясь Дине в лицо. — Вы знакомая Миши?
— Нет. Я недавно приехала — новый школьный библиотекарь, может, слышали? — дождавшись утвердительного кивка, Дина затараторила в надежде оглушить собеседницу бессмысленным потоком слов. — Знаете, я о вашем брате столько хорошего слышала. Девочки просто в шоке. Всегда, говорят, с ним ездили, если срочно куда-то нужно было. Такой приятный, такой обходительный. А тут вдруг… Так внезапно…
— Да, совершенно внезапно. Миша никогда на сердце не жаловался, — оперлась на швабру Анна Подгорная. Глаза у нее влажно заблестели.
— Может, переволновался? Клиенты разные попадаются — и со скандалами, и с претензиями.
— Может… Но вряд ли. Миша к такой ерунде привык давно. Не первый же год таксует. Таксовал, то есть, — поправила себя Анна, смахивая со щеки слезу.
— У меня отец так умер. Пришел вечером домой, шутил, поужинал с аппетитом. Когда сели смотреть телевизор, сказал, что в груди колет. А через полчаса… — Дина растерянно положила руку Анне на плечо. Сейчас она не решилась соврать — и эта случайная правда внезапно сработала.
— Наверное, и с Мишей вот так же было, — снова отерла мокрую щеку Анна. — Тем вечером он в «Орхидею» заглянул после смены. Отдохнуть хотел… Вот и отдохнул. В последний раз.
Она разрыдалась. Стыд накатил на Дину густой липкой волной. Она обняла тихо всхлипывающую Анну, поглаживая ее по спине, как ребенка, — и с ужасом думала о том, что таких разговоров предстоит еще много.
А время терять нельзя. Скоро хищник опять проголодается. И будет следующий труп. И следующая плачущая женщина.
Брат Игоря Левашова — шестьдесят один, в разводе, слесарь — подрабатывал в единственном магазине грузчиком. Дина поймала его на заднем дворе — Левашов неспешно курил, запрокинув в небо скуластое смуглое лицо. Пошарив в сумочке, Дина тоже нашарила пачку, подошла и помахала сигаретой.
— Уважаемый, огоньку не найдется?
Тяжело глядя из-под нависших кустистых бровей, Левашов чиркнул зажигалкой и поднес прыгающий огонек Дине, закрывая его от ветра широкой ладонью.
— Пожалуйста.
Вежливо поблагодарив, Дина пристроилась рядышком на крылечке и повела разговор — об ассортименте продуктов в Великой Россоши, о ценах, о зарплатах. Левашов терпеливо слушал, глубоко затягиваясь голубоватым едким дымом, и только на прямые вопросы неопределенно хмыкал, покачивая головой. Лицо у него при этом оставалось неподвижным, как у гранитного Будды. Несколько раз Дина попыталась свести разговор к смерти Игоря Левашова: сначала пожаловалась на собственное слабое сердце, потом спросила толковый ли в городской поликлинике кардиолог — и, отчаявшись, посетовала на отдаленность пункта скорой помощи. Пока позвонишь, пока доедут — уже, глядишь, и лечить некого будет. Вопреки ожиданиями, ни одна из предложенных тем не вызвала у Левашова интереса. Вежливо покивав, он бросил веское: «Как бог пошлет, так все и будет», — и скрылся в сыром полумраке черного хода, оставив растерянную Дину на крыльце.
— Как бог пошлет, так и будет, — тоскливо протянула она, щелчком отбросив окурок, показала захлопнутой двери средний палец и побрела к машине. Следующими по списку были мать Кирилла Махракова — двадцать восемь лет, помощник нотариуса, холостой. Для визита к ней Дина запаслась распечатанным планом лекции «Наш край пятьдесят лет назад» — но запаслась совершенно зря. Варвара Махракова просто не захотела выходить. Электрический звонок бессильно заливался в глубинах темного дома, оглушительно тявкала на цепи дворняжка, но занавески на окнах оставались неподвижными, а дверь — запертой. Постояв минут десять под калиткой, Дина пожала плечами, развернула машину и снова двинулась на центральную площадь.
Бывшая жена Дениса Раззувалова — сорок один, предприниматель, женат — работала на почте. Роскошная блондинка баскетбольного роста смотрела на посетителей сверху вниз и метафорически, и буквально. Она громко говорила, размашисто жестикулировала и хохотала, широко раскрывая накрашенный яркой помадой рот. Что нашла эта женщина в маленьком, тощем очкарике Раззувалове, Дина не понимала. Но почему они разошлись, понимала отлично.
Приняв поздравительную открытку на имя Сазонова П. В., Санкт-Петербург, улица Луначарского, блондинка энергично защелкала клавиатурой, с интересом поглядывая на Дину.
— Немного у вас тут людей, — поощрительно улыбнулась Дина. Блондинка тут же бросила печатать и поднялась, небрежно отталкивая в сторону коробки с посылками.
— Это сейчас. Вообще-то бабульки сюда как на работу ходят. Скучно им дома сидеть — а тут, пока в очереди стоишь, и новости можно узнать, и поскандалить.
— Значит, у вас тут не почта, а клуб по интересам?
— Вроде того, — блондинка оперлась круглыми локтями о стойку, явив миру глубокое, как Марианская впадина, декольте. На левой груди белел пластиковый прямоугольный бейджик с надписью «Остапова Ангелина». Фамилию бывшего мужа валькирия Ангелина предпочитала игнорировать. — Вы, говорят, тоже клуб по интересам в школе ведете?
— Вроде того, — улыбнулась Дина. — Читаю с детьми книги, говорю о литературе.
— Ну надо же! Не думала, что наши школьники на такое подпишутся.
— А директор на что? — широко ухмыльнулась Дина. — Не надо недооценивать административный ресурс!
— Это да… У нас, пока дворец культуры еще был, вечно бюджетников в зал загоняли, чтобы толпу создать. В Питере, наверное, по-другому?
— Да бог его знает… Я, когда замужем была, не работала — не знаю, что сейчас в бюджетной сфере творится.
— Бардак. Тут хоть сто лет не работай, а в бюджетной сфере все равно будет бардак, — отрубила Ангелина. — Не работа, а нервотрепка с утра до вечера.
— Не могу с вами не согласиться. Но что поделать — жить-то на что-то надо.
— Это да… — погрустнела пышнотелая Ангелина. — Когда мужика хорошего нет, а ребенок есть просит, работой перебирать не будешь. Вы, говорят, без деточек
