молчал и выглядел как человек, которого вот-вот на казнь поведут.
Стены за его спиной дрогнули – с потолка посыпалась побелка. Могучие ветви потянулись к Святу, а он стоял, смотрел на Варну сквозь пламя, с места не двигался.
– Беги. Беги! – заорала Варна.
Оглянувшись на потолок, он испуганно отпрянул, бросил на нее последний взгляд и отшатнулся от огня. Видение померкло, растворилось, и он вместе с ним.
– Свят? – Тишина стала ответом. – Свят!
Кто-то пронзительно закричал.
– О нет, нет…
Варна выбежала из церкви и понеслась назад, к бане, да так быстро, будто ей вожжа под хвост попала. В ушах свистел ветер, глаза резало, сквозь слезы она увидела бегущих навстречу женщин – непокрытые, в белых рубахах, они были похожи на лебедей. Бежали, кричали, руками размахивали, словно крыльями.
– Мила! – Светлана вцепилась в ее руки, Варна силой удержала женщину на ногах.
– Где она?
– В бане осталась! Разбудили мы лихо!
Варна выругалась крепче прежнего, припустилась бежать, на ходу достала меч из ножен.
– Отец наш Небесный, дай мне… Ай!
Одновременно силу Зверя использовать и к Господу обращаться не лучшая мысль. Тело судорогой свело, Варна повалилась в снег.
– Вставай, давай же! – Ее резко поставили на ноги. – Отбрось колдовство, Варна! – Дарий тряс ее за плечи. – Отец наш Небесный!
– Дай мне сил, дай мне воли. – Из глаз слезы полились, боль жгла нестерпимая. – Пусть рука моя не знает промаха, пусть сердце не знает жалости. Защити, Отец, от проклятий и ядов, от ведьминых взглядов, от морока и порока, от слова дурного, от страха и боли, от слабости плоти, аминь.
Дрожь унялась, сила звериная снова уснула, Слово обогрело, окутало одеялом из света и веры. Варна кивнула Дарию, они вместе кинулись к бане. Возможно, это промедление стоило Миле жизни.
Дверь в баню оказалась распахнута, из темноты доносился тихий голос. Кто-то напевал под нос колядки, без слов, просто мычал.
Дарий достал серп.
Стараясь не шуметь, они обошли баню и заглянули в окно. Единственная свеча все еще горела, и этого хватило, чтобы разглядеть безобразное существо, пляшущее вокруг лежащей на полу девушки.
Лохматое, сплошь покрытое волосами тело, когти длинные, морду не разглядеть. Напевало, зараза, приплясывало, а потом когтями кусок плоти оторвало от Милы! Та застонала, но не шевельнулась, смотрела на нечисть круглыми глазами и плакала.
– Святочница, – прошептал Дарий. – Есть что-нибудь блестящее?
– Часто ты на мне бусы видел? – огрызнулась Варна. – На Миле серьги есть, войдем, а там действовать будем по наитию.
Они ворвались в баню, Дарий бросился на лохматую тварь, та замычала, на корточки присела и в угол отскочила. Варна кинулась к Миле, за ноги подтащила девку к себе, попыталась серьги снять.
Святочница прыгнула на Дария, тот махнул серпом, но промазал – тварь увернулась и когтями полоснула его по груди. Замерла, замешкалась, но не отступила – набросилась на него, к шее потянулась.
– Варна! – Дарий ударил нечисть по голове, но та и не думала отпускать его.
– Сейчас!
Варна сжала зубы, дернула сережку, из разорванной мочки кровь потекла. Подхватив Милу на руки, она кинула украшение на пол и свистнула. Святочница хватку ослабила, сползла с Дария, на колени опустилась, как завороженная на цацку уставилась.
– Уголь! – крикнула Варна и выбежала на улицу.
Положив девушку на землю, она выхватила из рук Дария уголек и захлопнула дверь. Как только крест на створке нарисовали, завыло что-то внутри – поняла нечисть, что ее вокруг пальца обвели. Не сговариваясь, они разбежались в разные стороны и окошки крестами пометили, чтобы святочница из бани не вышла.
– Жива? – Дарий склонился над Милой.
– Ж-жива, – взвыла та. – Больно мне, очень больно!
Варна осмотрела ее раны – тварь успела отщипнуть от девушки плоть в трех местах, еще и ухо кровоточило, но без этого было никак.
– Потом вернусь, факел запалю от Живого Огня и сожгу баню. – Дарий помог Миле подняться. – Давай отведем ее домой.
– Я видела Свята, – сказала Варна. – Он в плохом месте.
– Насколько плохом?
– Страшнее ничего в своей жизни не видела.
Мила застонала снова, разговор пришлось закончить. Они подхватили ее под руки, повести хотели, но Мила лишилась чувств. Дарий взял ее на руки и понес к дому Светланы. Не успели они войти во двор, как раздался страшный грохот.
Обернувшись, Варна увидела, как рухнула колокольня.
Глава 5. Святослав
Когда река неожиданно исчезла, он обнаружил себя стоящим в поле. Духи тоже пропали, вокруг никого не было. Пейзаж казался смутно знакомым. Если это и есть Навь, то ожидания Свята не оправдались.
Это место не было похоже на пекло, которым его пугал Мстислав, но и рай не напоминало.
Где же они, небеса и зверево пекло, о которых твердит Святая Книга? Где владения Зверя? Где сияющий божественный трон? Неужели язычники правы и существует только Навь?
Ноги сами несли его вперед. Пахло так… странно. Он хорошо знал этот аромат – это полынь, сено и ладан. Ладан…
Прибавив шагу, Свят пробежал через высаженные в ряд молодые деревья и остановился. Глазам своим не поверил, заморгал, уставился на серое строение с крестом на крыше и чуть не выругался.
Старая церковь, под полом которой целая сеть катакомб, ставших убежищем для сирот. Что он здесь делает?
Даже если Навь не пекло, она начинала его напоминать.
По привычке перемахнув через забор, он подошел ближе. Стены, не ставшие родными, место, не ставшее домом. Он ощутил горечь во рту, захотелось сплюнуть, но заговоренный воск намертво запечатал горло.
В какое время он попал? Если Навь – это «когда», то когда он?
Удары дерева о дерево стали ответом. Свят усмехнулся и покачал головой – ну конечно, когда же еще!
Он вышел из-за угла и увидел площадку. Это место стало свидетелем стольких его неудач, что ему до сих пор хотелось его сжечь. Странно, но на деревянных мечах он сражался не с ней, а с Дарием. На вид им лет по шесть, значит, ее еще не привели.
Дарий смешной – невысокий, круглый и неуклюжий. А еще он был похож на картошку – такой же чумазый. Второй мальчишка – Свят – выглядел не лучше: длинный, тощий как жердь, но меч держал неплохо.
Беззаботное время. Почти беззаботное.
Свят огляделся, увидел мальчишек снова, но уже бегающими меж деревьев. Они находились в двух местах одновременно, потому что застряли «когда», а не «где». Еще одну пару заметил на крыше старого сарая. Кажется, в тот день Дарий свалился и сломал руку.
Язычники верят, что Навь – это хорошее место. Они вообще не считают смерть чем-то плохим, наоборот, больного она избавляет от мук, голодного – от тягот жизни. В Навь идут без страха, с радостью в сердце. Тогда почему его она встретила самыми болезненными воспоминаниями?
Он сел на траву, скрестил ноги и оперся на колени локтями. Есть чувство, названия для которого еще не придумали. Щемящее, острое и одновременно волнующее, оно обволакивает тело, тугим комком ложится в желудок и заставляет слезы подступать к глазам. Не тоска, но почти. Сожаление об утраченном, быть может. Ему действительно было жаль этих детей, особенно Дария.
Себя он никогда не жалел. С самого детства знал, что проклят, что несет с собой нечто злое. Когда Гореслав бил его, всегда казалось, что заслуженно. Он заслужил все, что с ним произошло.
Где искать брата? Почему река привела его сюда, а не к началу их пути – к хижине, в которой жила мать? Нужно найти это место, других зацепок у него нет.
В последний раз окинув взглядом площадку, он пошел прочь, но не успел даже за угол повернуть, как сквозь него пронесся кто-то еще.
«Не оборачивайся. Не смей оборачиваться».
Но она уже рядом – носит воду, кричит на младших, бегает вокруг стога сена, задорно хохоча. Если Свят проклят, то проклят дважды.
Ненависть, которую он испытывал к ней, когда Дарий перестал быть только его другом, превратилась в одержимость. Святу нужно было стать лучше нее во всем, он занимался с мечом до кровавых мозолей, учился как проклятый,
