вся эта затея с гаданиями Варне не нравилась с самого начала, слишком много трупов они с Дарием в ночи Коляды нашли за десять лет охоты.
– Первая буду, – вызвалась Мила. – Только не вздумайте меня пугать!
Светловолосая девица села рядом с зеркалами, остальные отошли подальше, только Светлана осталась рядом.
– Суженый-ряженый, явись! – резко выкрикнула Мила.
В бане стояла звенящая тишина. Кажется, все затаили дыхание. Варна делала вид, что волосы перебирает, а сама на зеркальную гладь косилась на случай, если на зов девичий действительно выйдет кто-то.
– Похоже, ходить тебе в девках еще год, – сказал кто-то.
– Еще раз попробуй, позови от всего сердца, – посоветовала Светлана. – Я себе так Ваську нагадала.
– Ого, ради такого я позову, и не раз, – хихикнула Мила, откашлялась и низким ласковым голосом позвала снова: – Суженый-ряженый, явись мне!
Ничего не произошло ни через минуту, ни через две – зеркала как зеркала, отражают друг друга и свечи, больше ничего.
Все происходящее напомнило Варне о шабаше – девицы раскраснелись, глаза блестят, волосы распущены, и дышат все неровно, горячечно. В бане стало жарко.
– Пусть Ива попробует. – Светлана поманила кого-то из темноты. – Уж двадцатый год пошел, а все в девках сидишь.
Варна едва не фыркнула – двадцатый год, ну надо же! Ей тогда пора в землю себя закапывать.
Худая, болезненного вида девушка подошла к зеркалам и, бросив на подруг настороженный взгляд, села напротив свечей. Она долго молчала, потом наклонилась к серебристой поверхности и прошептала:
– Суженый-ряженый, явись.
Воздух заколебался от ее слов – как от брошенного в воду камня, разошлись круги. Варна почуяла ворожбу, настоящую, крепкую, такую ни с чем не спутать. Пригляделась к девчонке, но в полумраке ничего не рассмотреть толком. Ива дозвалась, но до суженого ли?
Одно из зеркал стало матовым, поверхность задрожала, Светлана отпрянула, а девчонка, наоборот, вперед подалась, пытаясь разглядеть кого-то.
Воздух стал гуще, Варна увидела стремительно приближающуюся фигуру. Тварь не успела подойти ближе – Варна вырвала из рук оцепеневшей женщины платок и накинула его на зеркало. Напряжение рассеялось, кто-то взвизгнул, зашептались колдушки недоделанные, Ива руки к груди прижала, силилась сказать что-то, но не могла.
– Насмотрелись? – Варна обвела собравшихся строгим взглядом. – Утолили свое любопытство?
– Кто это был? – спросили из темноты.
– Не знаю, – пробормотала Ива. – Никогда людей такой красоты не видела, да только… – Она резко замолчала.
– Да только что? – с нажимом спросила Варна. – Рога у него были?
– Не было рогов! Несчастный он, измученный. – Ива опустила голову. – Неужто таким будет мой суженый?
– Грустит, потому что тебя найти не может, – со знанием дела сказала Светлана. – Без любви твоей сохнет.
Варне захотелось кого-нибудь ударить – или себя, или кого из девок.
Неужели ничего не пугает людей? Ива эта явно даром обладает, но сама об этом не ведает. Не колдовством черным пахнет от нее, а лесом; наверное, по крови передается способность к траволечению, потому она и выглядит так болезненно – задавила в себе родовую силу, а сила не любит, когда ею не пользуются.
– Знаете, – тихо сказал кто-то, – бабка рассказывала мне, как гадали они в ночь Коляды с подругами, а на следующий день в ее дом пришли те самые молодцы, которых зеркало показало. Обрадовались девки, нарядились, лучшие сарафаны достали из сундуков, к столу путников пригласили. Поели, попили, решили в карты поиграть. Весело им было, парни девиц глазами пожирали, сразу видно было – судьба. Заболталась бабка моя, рукой ложку со стола смахнула, наклонилась, чтобы поднять, смотрит – а у молодцев-то копыта вместо ног! – Собравшиеся охнули. – Бежала она оттуда без оглядки, отцу рассказала, тот собрал мужиков, и пошли они чертей гнать из дому. Но не нашли там никого – ни нечисти, ни девиц. Увели молодых девушек, проклятые, с тех пор никто их не видел.
– Будет врать-то, – дрожащим голосом проговорила Мила.
– Пусть охотница подтвердит, что бывает такое, – спокойно ответила ей рассказчица.
Варна не увидела, а почувствовала, что все взгляды обратились к ней. Она откинула волосы за спину, руку на рукоять меча положила и сказала:
– Я так скажу: ни ты, ни твоя бабка и половины того зла не видели, которое рядом с людьми обитает.
– Расскажи! – взмолилась Ива.
– И правда, расскажи нам! – поддержали ее соседки.
– На кого ты охотилась? Кого видела? – Светлана посмотрела ей в глаза. – Домовых? Лешего?
– Обоих. – Варна снова села на лавку. – Не будите лихо, пока оно тихо.
– Интересно же! Не каждый день к нам Мрачные приезжают.
– И не надо вам такого счастья, люди во Взводе смурные, нрав у них тяжелый.
– Выходит, все твари из сказок правда существуют?
Варна перестала понимать, кто говорит.
– Тварей больше, чем сказок написано. – Она усмехнулась. – Мы вас защитить пытаемся, а вы вон, сами к ним взываете.
– А новый Бог может оградить от нечисти?
– Может. Взвод и Святой Полк под церковью ходят не просто так. Зря вы отца Ефима не слушаете, он несет Слово, а оно на многое способно, не только нечисть прогонять, но и исцелять больных.
– Сама видела?
– Меня исцеляли. – Варна вспомнила нападение ярчуков.
– Кто же на тебя напал?
Чуть было не ответила, да вовремя язык прикусила. Если скажет, что ярчук, – начнут вопросы задавать, а это ей ни к чему.
Да и растить этих собак – дело неблагодарное, жуткое и кровавое, ее наставник, Гореслав, занимался этим. В те дни, когда его настроение было лучше обычного, он рассказывал о своих питомцах.
«Самку убить нужно, как ощенится, – говорил он, натачивая меч, – и всех щенят тоже удавить, оставить только сучку. Девять поколений так делать надо, девятая сука ярчуков и рожает».
Ведьмы охотились на ярчуков, потому что те были способны выследить их и убить. Тогда Светозарные стали выводить их в столице, на святой земле Ясностана, чтобы невесты Зверя до щенков не добрались.
– Варна? – Светлана коснулась ее руки. – Ты еще с нами?
– Задумалась. – Она встряхнулась, сбросила с себя наваждение. – Так что, дальше гадать будете?
– Как-то боязно теперь, – пробормотала Мила.
– Так мы же только начали! – разочарованно воскликнула Светлана. – Неужто испугались?
– Давайте по домам расходиться, – скомандовала Варна и поднялась. – Сейчас я…
Она сдернула с зеркала платок и попятилась. Гость зазеркальный не ушел никуда: стоит, смотрит, взгляд потухший, волосы светлые неопрятными прядями висят.
– Господи… – выдохнула Варна.
Исхудавший, с запавшими глазами и острыми скулами, но все равно Свят. Смотрит на нее, взгляд не отводит, головой качнул и в сторону отошел. За зеркалом тень появилась, зыбкая, неясная, и клубящаяся тьма потянулась за ней. Никто ни звука не издал, всех сковал ужас. Только Варна последовала за тенью, а та сквозь дверь просочилась прямиком на улицу.
Холодно, плащ остался в бане, в темноте ничего не разглядеть.
– Свят!
Расплывчатый клубок тьмы вперед покатился, она за ним кинулась, но догнать никак не получалось – ноги вязли в снегу. Выругавшись сквозь зубы, Варна позвала силу. По телу прокатилась волна жара, зрение обострилось, и она увидела, куда направилась тень, бросилась за ней с прытью, недоступной простому человеку. Через забор перепрыгнула, выбежала на дорогу, на повороте занесло так, что снег из-под ног брызнул в разные стороны.
«Часовня!» – поняла Варна и побежала быстрее прежнего.
Стало жарко, внутри словно костер горел, сердце стучало набатом, очертания домов размывались, она видела лишь цель – темное пятно на пороге часовенки.
Она ворвалась внутрь, еле-еле остановилась, чтобы в жаровню с Живым Огнем не врезаться.
Тень обошла высокую подставку, встала за пламенем, и тут Варна увидела нечто по-настоящему страшное. По спине побежал пот, задрожали руки.
Клубок мрака снова превратился в Свята, а за ним Варна разглядела часовню, ту же самую, но одновременно совсем другую – с потрескавшейся побелкой, сквозь трещины в которой пробивалось адское свечение. Сквозь стены проросли черные деревья, ветви дрожали, как живые, узлы на них изливались смрадным соком.
Свят смотрел так, будто поверить не мог, что им посчастливилось снова встретиться. Даже руку протянуть хотел, но одернул себя, отступил, и видение подернулось рябью.
– Что случилось? – задыхаясь от ужасного смрада, спросила Варна. – Где ты?
Он