вспомнил школьные годы и наши походы на речку.
Атмосфера приятных воспоминаний развеялась быстро.
Тодд в одиночку оттащил лодку подальше от реки, закинул в неё вёсла и достал из ящика под сиденьем внушительного вида пулемёт. Я не разбирался в оружии, мог распознать разве что автомат Калашникова и ещё пару моделей огнестрельного оружия зарубежного производства, и те благодаря видеоиграм. Отличить пулемёт от пистолета, конечно же, тоже был в состоянии.
Тодд держал в руках нечто массивное с длинной патронной лентой, в глаза бросались белые сошки, будто не родные, с комплекта какой-нибудь арктической маскировки.
Грязно серый песок и влажная листва на берегу подсказывали, что совсем недавно прошёл дождь.
Синие тучи успели сильно поредеть, но уходить не собирались. Я уже был наслышан, что в Зоне никто не любит дожди. Это не просто риск намокнуть, но и ограниченная видимость, радиоактивная грязь под ногами и едкие осадки сверху, а ещё некоторые виды мутантов, обожающие слякоть.
— Нет, не намокнем, уверен, — Святой отчитался перед командиром, и я успокоился. У татуированного, по словам Фила, всегда был безошибочный прогноз погоды по месту нахождения на ближайшие двенадцать часов.
Учёный Павел Андреевич, оказавшись на берегу, первым делом активировал причудливый детектор, который всё это время висел у него на поясе. Устройство походило на коммуникатор прошлого десятилетия с малым количеством навигационных клавиш и монохромным дисплеем.
— Датчики засекли аномальную активность. Мы высадились с ювелирной точностью, господа!
— Подождите радоваться, впереди могут быть обычные воронки, — нахмурив брови, сказал Фил.
— Нет, вы не понимаете, — вновь оживился Павел Андреевич. — Мой детектор распознаёт впереди сильные пространственные искажения, а это то, что нам нужно.
— Хорошо, — Фил кивнул. — Надеюсь, эти искажения так же безопасны в реальности, как и с ваших слов. И… Расскажите остальным, что мы ищем.
В первую очередь в пояснениях нуждался я и Святой, братья же провели в рубке с учёным достаточно времени, чтобы обсудить все детали.
— Есть несколько типов пространственных аномалий, и все они безопасны при взаимодействии с живой материей, — учёный повысил голос и в лекторской манере продолжил. — Мы можем спокойно перемещаться в таких аномалиях и проходить сквозь них. Однако на неживую материю этот феномен влияет малоизученным образом и может искажать её наряду с самим пространством. При этом критично это лишь при совпадении множества факторов: соотношение массы и координат, фаза самой аномалии, количество накопленной энергии и так далее. Если простыми словами, то не переживайте, всё худшее уже случилось в момент появления этой аномалии.
— Охотно верю вам на слово, — весело ответил Святой. — Надеюсь, это не коснётся нашего оружия?
— У аномалий есть период накопления энергии и её преобразования. Мы в такой период уже не попадём при всём желании, — пояснил Павел Андреевич.
— Ничего не понял, но очень интересно, — усмехнулся Святой, затем покосился на меня и, оскалившись, подмигнул.
Мы взошли на небольшой прибрежный холм. Впереди тускло-зелёной полосой простирался лес из берёз, тополей и ясеней. Ещё на лодке посреди реки он показался мне скудным подлеском. Вблизи же, казалось, такой площади хватит, чтобы заблудиться салаге вроде меня. Дезертировать сейчас было бы глупо, и только оказавшись на суше недалеко от центра Зоны, я понял, что у меня больше нет никакого плана. Какой же я дурак.
— План такой, господа: нужно пройти через лес и прощупать границы аномалии, — Павел Андреевич оглядел нас и пересёкся взглядом с командиром отряда.
— Планированием операции здесь занимаюсь я, — спокойно произнёс Фил. — Вы можете только предлагать.
— Конечно – конечно. Я просто высказал своё предложение, — учёный развёл руками.
— Хорошо, так и поступим. Все включите дозиметры и смотрите по сторонам.
Я взглянул на дозиметр, что крепился к поясу, монохромный дисплей пока что выдавал норму, по меркам Зоны: не более двадцати пяти микрорентген.
Уже в дороге Тодд произвёл с дозиметром непонятные мне манипуляции, опустил его ниже к земле, после чего подытожил:
— Фон не меняется — это хороший знак. Судя по картам, поблизости нет опасных захоронений, да и чёрных сводок с этого берега не бывает.
По словам тех же наёмников, Зона – это не какая-то там выжженная территория, где не может прижиться ни одна тварь кроме человека. Нет. Жизни здесь полно, и не всегда она обезображена мутациями и аномальной энергией.
Однако, наш болотистый и лесистый восточный берег оказался вымершим. С продвижением вперёд всё сильнее воняло тухлой водой. Не было слышно щебетания птиц, стрекотания сверчков, кваканья лягушек. Даже вездесущие вороны, «предвестники беды», не кружили над кронами деревьев.
Ничего хорошего нам эта тишина не сулила. С другой стороны, я с радостью предположил, что и крупная живность не повстречается на нашем пути.
Несколько минут мы продирались сквозь кусты. В лесу не было даже звериных троп. Длинные рукава куртки и перчатки спасали от колючих веток, а берцы спокойно приминали колючки и корни под ногами, но движение нашего отряда трудно было назвать лёгкой прогулкой.
Одна часть меня негодовала, потому что морально я готовился не к борьбе с рельефом и флорой. Другая часть благодарила судьбу и надеялась на как можно более долгую отсрочку от встречи с фауной.
Фил ни разу не упомянул о возможных проблемах, связанных с живностью. Я не знал, чего ожидать. Судя по всему, никто в нашем отряде не страшился столкновений с мутантами, кроме меня.
