почувствовала себя провинившейся школьницей, однако ей хватило сил, чтобы горячо возразить:
– Нет! Это неправда!
– Со сколькими ты уже переспала? – глаза Торреса сверкнули злостью.
– Я никогда ни с кем не спала, – растерянно пролепетала Мария.
– Хочешь сказать, ты – девственница? – испанец иронично выгнул бровь.
– Да, – покраснела девушка.
– Так я тебе и поверил! – хохотнул Алонсо.
– Тогда убедись в этом сам! – закричала Маша в бешенстве о того, что Торрес ей не верит.
– Не искушай меня, Мария. Я ведь могу и не удержаться.
С этими словами мужчина поднялся с дивана и молча ушёл в свою спальню.
Слёзы обожгли глаза девушки. В одну секунду она ощутила себя грязной, ненужной и униженной. Самое противное в этой ситуации было то, что Торрес оказался близок к правде. Не потому что Маша постоянно спит с отцовскими партнёрами по бизнесу, а потому, что именно относительно Алонсо приказ имел место быть. Это случилось впервые, но опытный мужчина раскусил план Залесского. И теперь Мария в глазах испанца всегда будет выглядеть доступной шлюхой, услугами которой, он, к слову сказать, побрезговал воспользоваться.
Глава 8
Следующим утром они вернулись в усадьбу Залесских. Поездка проходила в гробовой тишине. Алонсо был задумчив. Все его мысли сосредоточились на подписании контракта. Машу это полностью устраивало. Ей хотелось, как можно быстрее, дистанцироваться от Торреса. Девушке он очень нравился. Мужчина излучал животную силу, но при этом в нём отсутствовали жестокость и грубость, которые были присущи её отцу. За четыре дня с момента знакомства с Алонсо Маша поняла, что сила – не синоним жестокости. Для неё это стало ошеломляющим открытием. Смесь благородства и спокойной уверенности в себе, которую излучал испанец, безотказно подействовала бы на любую женщину. Что уж говорить о двадцатилетней пигалице, коей себя считала Мария.
Она начала понемногу влюбляться в иностранца с тёмно-серыми глазами. Она видела, как в них загорался демонический огонь каждый раз, когда испанец прикасался к ней. И оттого в голове девушки сейчас царил хаос.
С одной стороны, Маша оценила, что Алонсо не воспользовался своим правом на неё, угодливо предоставленным отцом. Не взял нахрапом, не принудил к сексу. С другой стороны, ей было обидно, что мужчина обозначил их отношения исключительно как дружеские. Марии очень хотелось ещё раз почувствовать сильные, но нежные руки Алонсо на своём теле, горячие губы на своих губах, ощутить обжигающее мужское дыхание на коже, вдохнуть невероятный аромат испанца.
«Какая же ты дура, Машка! Сама не знаешь, чего хочешь!» – с досадой подумала девушка.
– Ну, как поездка? – поинтересовалась Ольга, как только они остались вдвоём.
Женщины сидели в просторной светлой столовой и пили ароматный чай с чабрецом и мятой. На столе дымились аппетитные оладушки, но Мария совсем не хотела есть.
– Нормально, – сдержанно ответила она.
– Как испанец? – не унималась мачеха. – Хорошо себя вёл?
– Даже слишком, – хмыкнула девушка.
– Он, наверно, горяч как раскалённые угли. Одни глаза чего стоят! Ох, и повезло же тебе! – чуть завистливо вздохнула Ольга.
Мария промолчала. Она не хотела рассказывать о своих чувствах, ни о том, что между ней и Алонсо, на самом деле, так ничего и не произошло. Вернее произошло, но не до конца. Вторую жену отца Маша уважала, но близкой дружбы между ними не было. Несмотря на то, что Ольга не могла иметь детей, материнских чувств к падчерице женщина никогда не испытывала.
Мария, оставшаяся без матери в раннем детстве, была довольно спокойным ребёнком, не доставляющим больших хлопот. Кроме того, с тринадцати лет она появлялась дома только во время каникул. Большую часть своей жизни Маша провела в заграничных элитных школах-пансионах для детей богатых родителей, многие из которых таким образом пытались просто избавиться от своих чад, дабы отпрыски не мешали им наслаждаться жизнью.
В те редкие месяцы, что девушка проводила дома, она с завистью смотрела на своих русских сверстников, которые жили с мамами и папами. Птичка в золотой клетке – так себя чувствовала Маша. Нелюбимая птичка. С девятнадцати лет она обосновалась в Москве, но модные тусовки её не привлекали. Разговоры подружек, столичных красоток, о косметике и богатых женихах казались скучными. Мария всё чаще приезжала в усадьбу к отцу, чтобы насладиться общением с лошадьми и собаками, которые были куда умнее и искреннее многих людей, как она считала.
После подписания контракта и прочих необходимых дополнительных соглашений, Борис пригласил всех к себе в дом на большое застолье. И снова водка полилась рекой, стол ломился от блюд русской национальной кухни. Казалось, веселью не будет конца. От громких разговоров гостей просторный зал походил на жужжащий улей.
Алонсо мало волновало происходящее вокруг. Он весь вечер наблюдал за Марией. После возвращения она избегала его и едва ли сказала пару фраз за всё время. Лишь переводила то, что просил отец.
Испанцу почему-то было жаль эту молоденькую девушку. Торрес подумал о том, что завтра он уедет, а она останется здесь в алчных лапах своего папаши, который считает её вещью, инструментом для достижения корыстных целей. Что ждёт эту несчастную девочку? Какой-нибудь очередной мерзкий мужик будет своими похотливыми ручищами лапать её упругую грудь, целовать эти нежные губы, засовывать в хрупкое тельце свой отросток, а Мария будет безропотно лежать и повиноваться. Потому что так приказал её отец.
Алонсо уже давно понял: у Маши была проблема. Девушка старалась изо всех сил угодить своему родителю, наивно полагая, что он её оценит. У испанца в голове не укладывалось, как можно настолько не любить собственного ребёнка, чтобы обращаться с ним подобным образом? Но какое ему-то до этого всего дело? Это их отношения. В конце концов, он заключил отличную сделку с русскими, уже завтра вечером приземлится в Испании и вернётся к своей обычной жизни. С чего вдруг ему жалеть какую-то девчонку из России?
– Борис, – уверенным тоном произнёс Алонсо, когда гости начали расходиться. – Ваша дочь мне рассказывала, что ей очень нравится Испания. Я бы хотел пригласить Марию к себе в гости. В Галисию. Вы не будете возражать, если она поедет с нами? Разумеется, я гарантирую ей полную безопасность.
– Ну, конечно! О чём речь! Пусть едет! – ответил Залесский, широко улыбнувшись.
Маша застыла с открытым ртом, не веря в то, что сама только что перевела.
– Но папа… – еле выговорила она пересохшими от волнения губами.
– Мари? – отец нахмурился и грозно сверкнул глазами.
– Нет, ничего, – пролепетала девушка, её лицо стало белым, как лист бумаги. Глаза наполнились слезами. Чтобы не разрыдаться прилюдно, Мария выскочила из-за стола
