когда.
Проживание в монастыре.
В фирменном офисе с ярко-желтыми стенами помогали подобрать монастырь — по региону страны или по видам активностей для гостей. В некоторых монастырях постояльцы вырезали фонарики, где-то гуляли или изучали тхэквондо. Лизе захотелось в ту часть страны, где она не была — юго-запад. Она уже выбрала монастырь со смешным русскому уху названием Наесоса, когда оказалось, что заселиться туда можно не раньше субботы.
— Постояльцев принимают только на выходные?
Было воскресенье.
Девушка как-то считала, что любая религия рада приобщать к вере круглосуточно и круглогодично. Выяснялось, что нет. Плата за монастырь была немаленькой, а еще до места нужно добыть билеты. Лиза уже поставила крест на планах слетать на остров Чеджу, посетить национальные парки Одэсан и Сораксан, или съездить с экскурсией на границу к Северной Корее, но уступать монастырь она не желала. Просто она думала переждать еще два дня, окончательно разочароваться в кастингах, посетить Наесосу и вылетать обратно в Россию, потому что деньги подходили к концу. А теперь стоял вопрос, чтобы продержаться в Сеуле неделю.
— Беру, — тяжело выдохнула Захарина, — Бронируйте.
Она решила не выходить из хостела. И урезать себе еду.
У Лизы была черта, как у всякого творческого человека, знающего, что такое сидеть без работы и каких-либо перспектив: паническая боязнь окончания денег. Если они закончатся, если они совсем-совсем закончатся, и не будет никаких заначек, и не будет работы, и не будет еды, и не будет самых простых сумм на общественный транспорт? То что тогда делать? К кому обращаться? Что продавать?
И сейчас она ощутимо почувствовала толчок этой паники. Вместе с набатом о бессмысленности всей корейской затеи: кастингов не было. Только объявление о боди-арте.
Может, она была слишком упрямой. Или любопытной — как Варвара, которой оторвали нос. Она могла остановиться — вычеркнула же парки, демилитаризованную зону и остров? — но пропустить опыт приобщиться к буддистским монахам — такое мучило бы ее всю жизнь. Лизе было страшно. И одиноко — среди вешалок со своими новыми кофтами и юбками, среди вещей соседей и хостельной разрухи. Она дала себе зарок не есть больше одного набора риса с овощами в день, и растягивать его на два приема пищи.
Ей случалось голодать на португальской Мадейре. Тогда мама заболела, и они поехали с папой вдвоем. Деньгами в семье всегда заведовала мама — что ж, она им их не перевела. Лиза даже не задавалась вопросом, по каким причинам. Может быть, даже и перевела, но они перекочевали в карман папы. А папа объявил, что они без денег.
В отеле был только завтрак. Каждый завтрак Лиза старалась наесться на день вперед. И она позволяла себе подворовывать со шведского стола одну булочку. С папой они закупили целую коробку батончиков мюсли. Это был рацион: завтрак, на обед булочка с батончиком, на ужин батончик. Одна бутылка воды в день. Испытание было непростым, потому что Мадейра — вся про экотропы, маршруты и активный хайкинг. За неделю Захарина похудела на три килограмма.
Папа до последнего не хотел тратить собственные деньги. Он любил называть себя «старым евреем». Но на пятый день он сломался, и они сходили в ресторан, где ели мясо и жареную картошку.
За деньгами к родителям Лиза не обратилась бы ни за что и никогда. Маловероятно, что они бы их дали, зато припоминали и высмеивали бы при любом удобном случае. А то она не знает своих родителей.
Вместо этого Лиза договорилась на собеседование по боди-арту.
Оно состоялось днем по скайпу, и девушка была рада, что хостел пустует. Захарина устроилась в женской комнате. На экране возник молодой кореец, в кепке и с пробивающимися усиками. Лизе показалось, что он сидит в машине.
— Привет, я — Люк. Эээ… приятно познакомиться, — он свободно говорил по-английски, но чуть давился словами, — Что, приступим? Раздевайся.
— Раздеваться? — переспросила Лиза.
— Эээ… да. Мне же нужно посмотреть, какое у тебя тело.
Лиза медленно начала расстегивать рубашку, старую и потертую, с давних времен, к тому же с дырой на локте. Она уже поняла, что это туфта, но было интересно, что будет дальше.
— Да, да, полностью. Снимай все полностью, — торопил кореец.
«Бедный мудила», — подумала девушка.
Она стянула джинсы. Лифчик. Трусы.
— Да, да, ты великолепна, — повторял Люк. На заднем фоне Лиза услышала отчетливые чавкающие звуки.
— И что это ты там делаешь? — поинтересовалась она.
Кореец замялся.
— Пожалуйста, — в его голосе послышались умоляющие нотки, — Можно ты не будешь останавливаться? Введи в себя два пальца. Пожалуйста. Прошу.
Лиза медлила. С одной стороны, ее разбирало отвращение. Хочешь вебкама? Пиши объявление, что тебе нужен вебкам и помещай к другим таким же о съеме. С другой стороны, ей даже было жаль эту бестолочь, который ютился в машине и на протяжении дня пытался развести девушек на обнаженку, выслушивая не одну порцию корейского и зарубежного мата.
А еще у нее давно не было секса.
Потянув несколько секунд, она начала ласкать себя и ввела пальцы. Люк зашелся воодушевленным возгласом.
— Еще! Еще! Давай быстрее! Трахай себя!
Лиза почувствовала боль. Мельком глянула на ладонь — и увидела струйку крови. Видимо, поранила себя ногтем внутри. Она не подала виду и продолжила. Длилось оно недолго. Кореец откинулся на спинку кресла.
— Это было великолепно, — возвестил он, — Я кончил! А ты кончила?
— Ага, — без особого энтузиазма соврала Лиза.
— Ты мне нравишься! — продолжил Люк, — Ты не такая, как другие девушки. Они все строят из себя недотрог, а ты взяла и такая «Да пошло оно все, я сделаю это!». Тебе было хорошо? — еще раз уточнил он.
— Очень.
— Может, как-нибудь продолжим? Встретимся у меня в офисе? Ты могла бы прийти…
— Это лишнее.
— А, — осекся кореец, — Да. Да.
Про плату Лиза решила даже не спрашивать.
— Пока, — и она обрубила связь.
Посмотрела на испачканные кровью пальцы, на разбросанную по полу одежду, и стала медленно одеваться.
***
Следующую неделю Лиза баррикадировалась в хостеле. Собирала мысли воедино, записывала отрывки текстов. В девчачью комнату заселились другие жильцы, и все они перемещались туда-сюда и обменивались своими историями.
В один день Захарина разнообразила свое затворничество — отправилась на мост Соулло 7017. Это была часть автомобильной развязки возле железнодорожного вокзала, и мост превратили в парк.
Лиза гуляла между кадок с деревьями и наблюдала за черепашками в маленьких прудах. Снизу проносились машины по причудливо изгибающейся десятиполосной дороге. На мосту стояли раскрашенные пианино. Они вообще частенько попадались в Сеуле. Любой мог сесть и играть — неважно,
