без предисловий, просто откусил от перчика сразу половину.
– М-м, а ничего так. Намного лучше, чем я ожидал. Теперь постоянно буду…
Но храбрился он недолго. Уже через пару секунд открыл рот, будто пытался низвергнуть пламя, а лицо его на глазах становилось пунцовым.
– Ты хотя бы не пережевывай! – хохотала я, снимая его в роли дракона на камеру телефона. – Может, молочка? Только не вздумай выплевывать – я из-за тебя проигрывать не собираюсь!
Его красноречие испарилось, я даже саркастичной усмешки в ответ не получила. Рома закинул в рот остатки и тут же схватил пакет с молоком. Я и это снимала – смешно ведь, как он глотает, захлебываясь, глаза выпучены, белая струйка стекает на черную футболку.
– Эй! Все не выпивай! – решила защитить я и собственные права. – Погоди, погоди… Ты плачешь?! Петр Александрович, гляньте только, наш малыш рыдает! Такой весь из себя крутой перец, а как до реального перца дело дошло…
Рома оторвался от пакета и как-то напряженно подмигнул, хоть лицо его до сих пор было неестественно красным. Он будто пытался вернуть на место недавно утраченный сарказм, но с явным волевым усилием. Зато и слова выдавить уже мог – лучше бы продолжал дышать огнем:
– Кто-то отстрелялся. Давай сюда телефон, юмористка, твоя очередь поплакать на камеру.
Мне тут же перестало быть смешно, да и предыдущее было лишь простейшей попыткой набраться смелости. Я села на лавку, взяла перец, плеснула на него молока, посмотрела прямо в камеру и сказала торжественно:
– За вас, Петр Саныч! И только попробуйте рассказать отцу о моем участии – я тут же расскажу ему, что вы заставляли меня делать! Вот там и проверим, кто ему роднее.
И откусила – вначале даже сладко, но буквально через несколько секунд рот обожгло. Слезы побежали так, будто плотину прорвали. А из ушей – я на сто процентов в этом уверена – валил дым. Но я откусила еще.
– Не трогай глаза! – от этого крика моя рука заморозилась в миллиметре от щеки. Он прав. – И хотя бы не пережевывай! – на этот раз была очередь неугомонного Романа веселиться. Честно говоря, я бы и не простила ему жалости или хотя бы снижения уровня издевки.
Ага, не пережевывай. Тогда придется глотать. А это выглядит уж совсем невыполнимым подвигом. Я закинула в рот остатки, потом, запивая молоком, все же протолкнула жгучую кашицу в горло. Захотелось показать на камеру язык, но тот вообще не слушался. Я просто разинула рот и толкала воздух туда-обратно, чтобы проветрить легкие. Когда стало хоть чуть полегче, завалилась боком на скамью и клятвенно себе пообещала больше не быть безбашенной Бергман.
Через полторы вечности приоткрыла один глаз:
– Следующее задание еще не прислали? Оно должно быть последним?
– Еще нет, – тот уже выглядел вполне себе нормально – в сравнении со мной, конечно. – Подожди. Дай старику хоть десять минут, чтоб отсмеяться.
Жжение проходило, и оттого соображалось проще. Я даже решила, что быть безбашенной Бергман намного веселее, чем какой-нибудь серьезной Бергман. Рома сел рядом. Петр Саныч, скорее всего, просто смилостивился и позволил нам передохнуть после подобного аттракциона. Хотя лицо у меня гореть еще месяц будет. Я встрепенулась, когда телефон парня пиликнул, но он, взглянув на экран, покачал головой: «Нет, это не по делу». Кто так жаждет его общения посреди ночи? Не тот ли самый человек, с которым он уже общался в ресторане?
– Ром, а где живет твоя семья? Кто родители?
Он зевнул, но потом все-таки ответил:
– Я родился где-то между Хабаровском и Владивостоком прямо в машине. Мы с родней путешествовали почти всю мою жизнь. Это не слишком хорошо для учебы и карьеры, зато нескучно. У меня два брата и три сестры…
– Ха! – я не сдержалась, не в силах больше слушать эти выдумки. – Ты только что выдал историю Семена Никитина! Дословно, как рассказывает он! Думал, я не в курсе?!
– А. Значит, ты в курсе.
– И это лишний раз подтверждает, что ты врешь и во всем остальном. Зачем ты забирался в наш дом?
– Я не забирался.
– Ну же! Мы уже рыдали на глазах друг у друга – так не пора ли стать более откровенными? Неужели думаешь, что после такого военного похода я тебя выдам? Что ты собирался украсть?
– Почему же собирался…
– То есть украл? – встрепенулась я.
– То есть не собирался.
– Ром! Глупо уже отрицать – я тебя узнала! И ты в Королевстве работаешь всего два месяца, не для этого ли и устраивался?
– Тихо, Лариса Сергеевна, тихо, сообщение от начальника.
Он прочитал и заметно нахмурился. Я ждала объяснений, но не дождалась:
– Ну, что там?!
– Кажется, на этом наш военный поход закончен.
– Что там, Ром? – мне хотелось его треснуть, чтобы немного расшевелить. И уж точно я не давала ему права решать за меня – закончено веселье или нет.
Но он смотрел перед собой, наверное, не решался глянуть прямо на меня:
– Сфотографироваться на Каменском мосту. Обоим.
Я усмехнулась:
– Да это проще, чем предыдущие задания! У кого-то фантазия иссякла?
– А… Э… Без одежды, – добил он.
Теперь и я смотрела вперед, не решаясь глянуть прямо на него. Затем очнулась, нашла изображение в интернете, пригляделась. Мост пешеходный, и даже в такое время там наверняка есть люди. Хотя в задании не сказано, что надо выбрать самое проходное место. Со сноровкой профессионала, поникшего рядом, мы могли бы спуститься чуть ниже, а яркое верхнее освещение как раз и создает внизу довольно плотную тень, скрывающую от посторонних взглядов. И все же…
– Наш Александрыч спятил?
– Уверен, он просто решил раз и навсегда поставить точку, чтобы девчонки больше в игрища не лезли.
– А ты… Ты бы мог сфотографироваться?
Он рассмеялся – слишком искренне для такой ситуации:
– Сомневаешься? Мне-то что? Эту фотографию только начальник и увидит. А лично для него я мог бы и стриптиз станцевать – с меня, распрекрасного, не убудет.
Я вздохнула.
– Тогда поехали. Если увидит только он, то и я готова… на стриптиз.
Кажется, впервые за всю эту перенасыщенную событиями ночь мне удалось молодого охранника впечатлить. Хотя он по большей части только смеялся. Да я и без его подколок хорошо понимала, что меня в неприглядном виде рассмотрит не только Петр Саныч, но и тот, кто будет снимать… Ничего, зато в такси еще раз успею вздремнуть.
Рома помог мне спуститься в затемненное место, спрыгнув первым и поддержав за талию. Сразу же разделся – ни мгновения не колебался. Стянул с себя футболку, джинсы, трусы и легко забрался на невысокую перекладину. Там вообще раскинул руки. Я сделала снимок со вспышкой, и на этот раз с подшучиваниями не спешила – это вам не перец прожевать! Но парням все-таки намного легче. Особенно тем, кому и в голову не придет стыдиться наготы. Этот раскрепощенный обалдуй и по Красной Площади голым щеголял бы, если бы это означало победу в сегодняшнем турнире.
Я себя тоже не слишком стыдилась, но все же тушевалась. Как можно сдаться на таком этапе? Столько уже прошла и тут… нате. Петр Александрович наверняка придумал раздевание именно из-за меня – решил, что у меня кишка тонка! Как же странно, что он, знающий меня едва ли не с младенчества, еще и усомнился! Так вот исключительно для него и пора продемонстрировать, что никакие ставки в моем случае просчитать невозможно.
– Он точно никому не покажет? Просто засчитает задание и все? – я зачем-то переспрашивала.
– Ты его знаешь лучше. – Рома уже надевал футболку. И в этот раз он отстрелялся первым, а меня бросало в жар от волнения похлеще, чем от недавнего перца.
– Меня он ни за что не подставит, это же дядя Петя! – убеждала я саму себя. – Он сидел за нашим столом чаще, чем бабуля Тамара с ее мопсом!
Хотя тот Петр Александрович, которого я так хорошо знала, меня в такое положение и не поставил бы. Нет, старый хрыч точно решил меня таким образом навсегда от игрищ отвадить!
Раздевалась я быстро, чтобы не передумать. Отвернулась и стягивала одежду. После снова натянула кепку – нежелательно, чтобы мое лицо было видно. Напарник мой превратился в отъявленного джентльмена: пристальным взглядом не донимал,
