труднее, чем когда я был ребенком, и домовладельцы прятали свой «хороший» пылесос и отдавали мне дрянной старый. Здесь нет пылесосов. Никаких чистящих средств в спреях. Нет даже резиновых перчаток. Я стою на четвереньках с жесткой щеткой и водой, наполненной каким-то чистящим средством, которое, я на девяносто процентов уверена, как позже выяснится, вызывает рак.
Я также трачу слишком много времени на телефон, чтобы запустить подкаст, возобновить чтение аудиокниги или даже послушать музыку. Это то, что я делаю, когда убираюсь, так же, как когда я тренируюсь, или за рулем, или в любое время, когда мои руки заняты, а мозг нет. Здесь мне нечего делать, кроме как бесполезно сверять время на моих несуществующих часах, которое проходит с мучительной медлительностью.
Тем не менее, тяжелая работа еще никого не убивала, верно?
К полудню я решаю, что тот, кто придумал эту фразу, никогда не работал горничной в девятнадцатом веке. Я не против уборки. Не против тяжелой работы. Но это никогда не заканчивается. Почисти это. Отполируй это. Принеси горячую воду. Вылей грязную воду. Заправь кровати. Подмети. Вытри пыль. Помой. О, и даже не заставляйте меня вспоминать о ночных горшках.
Полагаю, я должна быть благодарна за то, что меня забросило в эпоху с ванными комнатами. Вот были бы еще унитазы со смывом. Внизу нечто напоминающего унитаз стоит чаша, которую мы с Алисой по очереди опорожняем и чистим. Нам, оказывается, разрешают пользоваться удобствами; миссис Уоллес не устает напоминать Катрионе, какая это привилегия для прислуги — быть допущенной к семейному «клозету». Даже не хочу знать, какова альтернатива.
Когда я жалуюсь (самую малость), таская тяжелые ведра с водой, выслушиваю лекцию о том, что иметь в доме водопровод — одно удовольствие. Не приходится нагревать воду в камине и носить в ванную, как делала миссис Уоллес в свое время, которое — прикинула я — было всего лет пять назад. Да, газовое освещение, водопровод — относительно новые изобретения, но семейство Грей — сторонники технического прогресса. Миссис Уоллес с гордостью говорит, что они даже прикидывали возможность установки центрального отопления. Разумеется, угольного.
Я работаю от восхода до заката. Никакого отдыха. Никакого ланча. Нет, кормят меня отлично. Завтрак, неразогретый обед после возвращения миссис Уоллес из церкви, ужин, даже послеобеденный чай с кусочком пирога. Но никаких других перерывов; впрочем, предполагается, что и еду я должна поглощать как можно скорее. Кстати, завтра мои «полдня». По словам миссис Уоллес, каждые две недели у нас три таких выходных, и это, по-видимому выше нормы. Значит, завтра я смогу пойти в тот переулок и вернуться в свое время.
К восьми вечера я, наконец, покончила со всем делами, которые перечислила Алиса. Я не осмеливалась упоминать при миссис Уоллес свои «провалы в памяти» и прибегала к помощи Алисы, которая изумлялась каждому нашему разговору, но радовалась тайному сговору между нами. В обмен на помощь я предложила весь день выносить чашу из клозета. На лице девочки отразилось изумление… и недоверчивость. Возможно, все дело в гордости и нежелании уклоняться от своих обязанностей.
Я не знаю, как вести себя с двенадцатилетней девочкой, которая закончила школу (если вообще ходила туда) и уже начала работать.
Я знаю, что это не редкость для этого времени. Если и существуют законы о детском труде, они не распространяются на таких детей, как Алиса, занимающихся относительно безопасными профессиями. Но действительно ли ей лучше, чем работать на фабрике? По крайней мере, там она могла бы возвращаться ночью домой, к своей семье. Все, что у нее здесь есть, это капризная экономка и сбитая с толку горничная.
У меня такое ощущение, что Катриона была подругой Алисы. Я замечаю, как она смотрит на меня то с беспокойством, то с настороженностью. Ее «старшая сестра по службе» ведет себя странно, и она беспокоится. Если она потеряла своего единственного друга, то я должна быть этим другом, что было бы намного проще, если бы у меня был опыт общения с девочками-подростками. Я буду доброй. Я могу это сделать. Остальное… Что ж, надеюсь, завтра она вернет свою Катриону.
Выполнив поручения, я отправляюсь на кухню в надежде на чай перед сном. Миссис Уоллес с бешеной деловитостью готовит еду на вторник, когда возвращается «хозяйка». Что-то мне подсказывает, что хозяйка более суровая надзирательница, чем ее брат. Грей не звонил в служебный звонок весь день. Он ожидает, что домохозяйство будет эффективно работать вокруг него, предоставляя ему возможность заниматься своими делами. Судя по тому, как бесятся миссис Уоллес и Алиса, хозяйка дома — совсем другое дело.
— Вы не возражаете, если я вскипячу воду для чая, прежде чем лягу спать, мэм?
Она поворачивается ко мне:
— Спать?
— Д-да. Я закончила…
Я перечисляю свои задачи. Это занимает достаточно много времени, чтобы успеть вскипятить эту воду и, вероятно, заварить чай.
— А приемную? — спросила она.
Я киваю:
— Вытерла пыль, подмела и почистила серебро.
— Я имею ввиду погребальную приемную.
— Что? Ой. Место работы доктора Грея. Я должна что-то туда отнести?
Она смотрит на меня так, как будто я сошла с ума.
— Ты должна отнести туда себя. Там не убирали несколько дней, это твоя работа. У доктора Грея две встречи утром.
— Вы хотите, чтобы я убрала там сейчас?
— Нет, я хочу, чтобы ты убрала там завтра вечером, после его встреч. Пусть скорбящие семьи обсуждают своих усопших среди пыли и паутины.
— Да, хорошо, — увидев ее взгляд, я поправляю себя: — Да, мэм, вы правы, я прошу прощения за свое замешательство. Я прихвачу… возьму пальто и…
— Зачем тебе пальто? Если тебе холодно, ты согреешься сразу, как только примешься за работу, — она машет рукой. — А теперь прочь.
Глава 6
Когда миссис Уоллес сказала, что мне не нужно пальто, она имела в виду, что мне не нужно выходить на улицу. Похоронное бюро находится за запертой дверью на первом этаже. Войдя через парадную дверь, можно попасть в фойе с двумя дверями. Одна ведет в зал с дверью во двор, к лестнице в жилые помещения и к небольшой «служебной» двери в заднюю часть похоронного бюро. Вторая дверь без опознавательных знаков находится справа и ведет в похоронное бюро.
Я предполагаю, что когда Грей ожидает клиентов, они закрывают дверь в главный зал и открывают вторую, рабочую. Отсутствие указателя сбивает с толку, но мы находимся в жилом районе. Что-то мне подсказывает, что снаружи тоже нет вывески. Одно дело, когда сосед продает свежеиспеченные пироги, другое
