вопрос Шерехова о столь серьезной подготовке, руководитель группы пояснил, что одного из разведчиков будут брать с поличным в лодке. Миша еще хотел спросить кто такой "поличный", но руководитель уже убежал к другому
оперативному автобусу, куда грузили большие металлические шары с шишечками.
Миша вдруг вспомнил о своем боевом помощнике, так и не добравшемся до управления. Зайдя в комнату дежурного, Шерехов оставил для Сергея записку, где в максимально конспиративной форме давал ему указание на рейсовом автобусе при оружии и в бронежилете, ластах и запасными баллонами выехать в Лазоревскую по адресу: Морская, 138 и быть там не позднее 16.00 перед самым началом операции. Миша еще хотел написать кого они будут брать, но подумал, что это уже будет нарушением конспирации.
* * *
По дороге в Лазоревскую Миша попросил водителя притормозить у гостиницы, откуда он вышел, чтобы не терять драгоценного времени уже в ластах и маске. Судя по восхищенным крикам оперсостава, идея Шерехова переодеться в номере вызвала бурное одобрение. Гордо шлепая по асфальту ластами, Миша мысленно просчитывал ситуацию на предмет квалифицированного десантирования из автобуса. Оперативная работа ему тем и нравилась, что заставляла нестандартно подходить к стандартным ситуациям. Садясь в машину, он зацепился ластой за порог и если бы не чьи-то руки, Миша мог бы вместе с телом уронить и свой авторитет, что конечно бы смазало общее положительное впечатление о представителе Центра.
Разместившись поудобнее, Миша полностью ушел в себя, не обращая внимания на красоты, открывающиеся по обе стороны серпантина. Миша думал о том, что едет он к пику своей оперативной славы.
"Где, если не здесь, когда, если не сейчас", – в горячке предстоящего боя, забульбенисто колдобился изощренный оперативный ум Шерехова.
У Лазоревской машины разделились. Головная машина ушла по улице Морской, а две другие проскочили дальше к выступающей в море береговой косе и остановились в зарослях уютного пихтового леса. У высокого обрывистого берега стояли наготове два белых катера. На один из них стали перегружать все оборудование, привезенное в микроавтобусах. Осторожно по легкому качающемуся трапу опергруппа стала переходить на катера. Шерехов, переполняемый молодецкой удалью, решил с высокого берега прыгнуть на корму одного из катеров. Аккуратно, чтобы не задеть ластами камни, лежащие у берегового обрыва, Шерехов подошел к обрыву и, размахнувшись, сиганул вниз. Борт катера просвистел у него возле правого уха, и он камнем пошел ко дну. Отчаянно работая ногами, Шерехову удалось вынырнуть и рукой зацепиться за шпангоут. Свесившийся вниз командир группы удивленно смотрел на Мишу.
– Воду проверяешь? – спросил он.
– Ага! – едва переводя дыхание, ответил Шерехов.
– Ты бы хоть бронежилет снял, – помогая Мише влезть на борт, сказал командир.
Шерехов сел на борт, широко расставив ноги. Вода сбегала с бронежилета, лужей растекаясь под Мишей. Оперативники заканчивали погрузку на катера глубоководных мин, а командир группы по рации запрашивал местонахождение объекта. Объект был на месте – в километре от береговой линии. По данным подводной контрразведки он с помощью спиннинга передавал разведанные на борт неопознанной подводной лодки.
Оба катера рванули с места в карьер, оставляя пенный след за кормой. Всей группе захвата была объявлена пятиминутная готовность. Шерехов, сдуваемый ветром, натягивал поверх бронежилета акваланг и пристегивал к поясу штатный "ПМ".
Маленькая точка на горизонте стала быстро увеличиваться в размерах. Спустя несколько секунд два белоснежных катера подрулили к ботику, на корме которого стоял растерянный разведчик. Стараясь перекричать шум двигателей, командир группы захвата, поставив руки раструбом, кричал, что сопротивление бесполезно и только чистосердечное признание может облегчить участь арестованного. Оперсостав уже был готов идти на абордаж ботика, когда произошло невероятное – разведчик, схватив заранее приготовленный акваланг, прыгнул в море. Некоторая растерянность поразила всю опергруппу, что, впрочем, никак не сказалось на Шерехове. Натянув маску на лицо, он последовал за исчезающим в морской глубине разведчиком.
Движение ко дну получалось у Миши очень неплохо, но попытки как-то приблизиться к преследуемому Шерехову практически не удавались. Сосредоточившись на фигуре уплывающего шпиона, Шерехов не заметил, как достиг дна и шлепнулся на борт подводной лодки. Оперативная смекалка подсказывала ему, что надо рукой закрыть перископ, чтобы враг не заметил ни своего связника, ни самого преследования. Однако перебраться к рубке ему мешала тяжесть бронежилета. Попеременно снимая лямки акваланга Миша наконец-то освободился от груза, что привело к весьма нежелательному результату. Став без дополнительного груза необычайно легким для такой глубины Шерехов стал резко всплывать, едва успевая через загубник глотать очередную порцию кислорода. Впрочем, такой поспешный подъем и спас ему жизнь, поскольку на катерах в кутерьме гонки никто не заметил исчезновение Шерехова и по приказу командира группы захвата опера стали забрасывать подводную лодку глубинными бомбами, сталкивая их с борта ногами.
Лавируя между падающими вниз железными шарами, Миша опрометью бросился наверх – взрыв хоть одной такой "штучки" оказал бы на него неизгладимое впечатление. Миша помнил, как в далеком голубом детстве в любимом городе Бердянске он бросал в пруд маленькие подобия глубинных мин и затем собирал на поверхности богатый урожай бердянской корюшки. Сейчас же оказаться в роли корюшки с вспухшим животом Мише показалось довольно глупым, хотя и героическим окончанием его славного жизненного пути.
Момент взрыва первой мины совпал с моментом выхода Шерехова к водной поверхности. Скорость Мишиного подъема сложилась со скоростью взрывной волны, и славный подводный контрразведчик ракетой вылетел из воды под строгим углом наклона как раз в сторону катера. Автоматически Миша отметил, что тангаж и рыскание у него в норме и через несколько секунд он "штатно" закончит полет, приводнившись где-то в районе ближнего катера. Расчет оказался верным и с криком "поберегись" Миша осуществил мягкую посадку, шлепнувшись ластами и еще одним местом, не прикрытым дополнительными амортизирующими материалами на корму оперативного катера.
Последнее, что помнил Шерехов – это бурное восхищение команды, которая позабыв обо всем, стала неистово аплодировать столь удачному окончанию боевой операции.
Эпилог
В адлеровском аэропорту Шерехова провожали как героя. Кавалькада машин выехала на летное поле к трапу ожидавшего уже авиалайнера. Из грузовика достали большую сочинскую пальму, а из белой «Волги» слегка перебинтованное тело Миши и все это внесли в самолет. Пробка из-под шампанского вылетела в потолок, частично нарушив герметизацию авиалайнера. Хрустальный звон бокалов, слезы и слова благодарности за то, что «хоть приехал» смешались в Мишиной голове веселым шумом.
Спустя несколько минут красавец ИЛ бежал по взлетной полосе, а Шерехов все пытался понять тайный смысл прощальных слов Николаича: "Миша, я тебя очень прошу, никому не рассказывай –
