– Да кто же знал, что тебе при открытом окне спать нельзя. А за брюки не беспокойся, они у тебя по шву лопнули, я их вмиг залатаю, и сорочку выстираю и выглажу, вы и обернуться не успеете.
– Куда? – в два голоса спросили мы.
– Ну, как же детки, вы разве забыли, вчера потек на шахматном столике дед обнаружил, снесете его обратно на склад и там обменяете, я вам документы на него дам. Выполните?
Она еще спрашивала. Да мы этот ее столик готовы были оттащить, куда хочешь, не то, что на склад, хоть на луну, лишь бы она привела в порядок одежду Данилы.
– Позавтракаем и пойдем, – смилостивился мой приятель. – Там, может быть, у деда старое галифе найдется?
Бабушка отчаянно замахала на него руками.
– У него есть брюки, не раз не надеванные, я их тебе сейчас принесу. Не волнуйся Данила, тебе вредно волноваться. Если хочешь, я и сорочку новую достану, куда старому ее одевать?
– Сорочку не надо, и брюк достаточно.
Мы оба уже раскатали губы, думая, что наша ночная вылазка сойдет нам с рук, когда с улицы раздался звонок. Бабушка пошла открывать калитку, а к нам в комнату вошел дед, неся в руках защитного цвета широченные галифе.
– Кто тут без штанов остался?
У нас у обоих вытянулись лица.
– Бабушка новые брюки обещала, – храбро заявил я деду. Но он, не обращая на мою реплику никакого внимания, нагнулся и поднял с пола мои кроссовки и ботинки Данилы. И те, и другие были мокрые от утренней росы. Хорошо хоть грязи на них не было.
– По крышам значит гуляли! По висячим садам Семирамиды!
– Угу! – гукнули мы два голоса.
Дед выглянул в окно.
– А вон, по-моему, и хозяин висячего сада идет, пойду его встречать.
Я забрался обратно под одеяло, а Данила моментально прильнул к окну.
– Хват в гости идет, – испуганно объявил он и забегал по комнате. Так как спрятаться было негде, он тоже юркнул под одеяло, но предварительно перепрятал пакет с яблоками из-под кровати в гардероб. – Жаловаться наверно.
Я был совершенно спокоен. Хват-Барыга меня не должен был видеть на стене, я, по-моему, спрыгнул с нее намного раньше, чем они с Брехунцом выскочили на крыльцо. Данила влип, Данила пусть и выкручивается, у него это здорово получается. Хотя, с другой стороны, чего выкручиваться? Большое дело, пару яблок сорвали, что мы у него последний мешок картошки выкопали, что ли? Пока бабушка и дед встречали незваного гостя, Данила чуть-чуть приоткрыл дверь в гостиную, чтобы лучше слышать разговор.
В отличие от трехэтажного кирпичного особняка Хвата-Барыги, дом у деда и бабушки был деревянный, рубленый. Бабушка наша, пока не вышла на пенсию работала учительницей, поэтому в доме больше всего было книг, причем, по любым отраслям знаний. Я так и не удосужился спросить ее, что же она преподавала? Наверно – все. Бабушка была у нас, как ходячая энциклопедия, задай любой вопрос, хоть про татаро-монгольское нашествие, хоть про Атлантиду, и получишь исчерпывающий ответ.
Был у нее, правда, маленький пунктик. Она хотела, чтобы ее дом, сад и огород смотрелся не хуже, чем у «новых русских». Только «новые русские» огороды не сажали, у них свой пунктик был, они косили под английских аристократов, придавая своим ухоженным участкам искусственную запущенность. А ту сорняк-траву, что беспощадно выпалывалась на наших огородах, они, за деньги покупали в специализированных магазинах и выстилали зелеными коврами-дорожками целые футбольные поля вокруг своих фешенебельных особняков.
У бабушки же наоборот, ни в саду, ни в огороде, нельзя было увидеть ни одной травинки, все выполото, все чисто, грядочки ровные, картошка окучена. Но самой главной бабушкиной гордостью были ее цветы. Чего только не росло у нее в палисаднике, и королевская сирень, и кремовая роза, и необыкновенная орхидея, и еще бог знает что.
– Может Хват-Барыга за луковицами гладиолусов пришел? – стараясь не выказать тревогу на лице, спросил меня Данила.
– Ага! – усмехнулся я, – для посадки. Ты когда Брехуна головой вниз с забора спихнул, в земле наверно воронка образовалась. Чтобы пейзаж не портить, он решил в этом месте гладиолусы посадить.
Моя язвительная усмешка не понравилась Даниле, но он предпочел благоразумно промолчать, потому что в дом входил гость, Хват-Барыга.
Дед его терпеть не мог, и если бы не подозрение, что он пришел по нашу душу, нашел бы благовидный предлог и ушел во двор или вообще не пустил дальше порога. А так ему пришлось остаться и присутствовать при разговоре.
– Прошу, прошу, Алеша, проходи, как же давно я тебя не видела, – пропуская вперед Хвата, приветствовала, его бабушка. – Отгородился вон, от всех каким забором, и не зайдешь, не проведаешь свою учительницу. Чем угощать тебя, такого дорогого гостя, ты ведь отличником у меня был, что будешь, чай, кофе?
В щелку в двери нам было хорошо видно, как Хват-Барыга, нерешительно переминался с ноги на ногу. Надо думать, не затем к нам зашел по паспорту Алеша, а в миру Хват-Барыга, чтобы распивать чаи и кофе. Так и есть.
– Нина Николаевна, вы меня простите, но я к вам по делу…
Но бабушка не дала ему договорить.
– В кои года зашел, и слышать ничего не хочу. Пока чайку с медом не попьешь, пока не расскажешь, как живешь, даже и не думай начинать разговор о делах.
Пришлось Хвату подчиниться и, придерживаясь неписаного местного этикета чинно сесть за стол. Дед не считая нужным поддерживать разговор, сел напротив, как прокурор. Эта у него манера такая, если ему не нравится человек, он и пару слов ему не скажет. Говори, зачем пришел и выметайся, скатертью дорога. У деда не залежится. Я думал, что и сегодня так будет, ан нет. Спутали мы своим ночным приключением деду все карты.
А бабушка стала доставать из стенки чайный сервиз. Хват незаметно для хозяйки бросил взгляд на часы. Видно напряженка со временем. Чего же тогда он приперся?
– Нина Николаевна, да не беспокойтесь вы, я на минутку.
Между тем, на столе появилась глубокая вазочка с вареньем, кубок-медовница с медом, печенье и хрустальные розетки. Хорошо, что бабушка шагала в ногу со временем, корейский электрический чайник моментально вскипел. Но все равно, по тому, как бабушка встретила Хвата, было понятно, что это надолго. И чего она так рассыпается перед ним, ну зашел «новый русский» в гости, зашел и пожмотничал скряга, даже коробку конфет не купил.
А в гостиной шел неторопливый разговор. Бабушка еще пару раз упрекнула его в том, что он поселился рядом, а в гости так ни разу и не зашел, подложила ему еще варенья и, отбросив восточную дипломатию, спросила в лоб:
– Ты, вот Алеша из всех моих учеников, по сегодняшним меркам добился наибольшего успеха, что скажешь?
Мне показалось, что Хват даже растерялся от ее вопроса. Ну что тут скажешь, ну добился, ну молодец. Видимо, та же мысль промелькнула у Хвата, потому что он неожиданно начал жаловаться на судьбу:
