Скотный двор был огорожен бревенчатым забором. Посередине стояло длинное кирпичное здание с маленькими окошками и большой дверью. Ребята заглянули в окно; внутри помещение было разделено перегородками. В каждом стойле лежала свежая подстилка из соломы. Наверху на дощечках были написаны имена коров: «Волюшка», «Бурёнка», «Беляночка»…
— Подождите! Ну, чего все вместе лезете! — ворчал Мазин, отгоняя ребят. — Пустят нас — тогда и посмотрим.
Степан Ильич, весело улыбаясь, выглянул из коровника.
— Оставил я вас… Доярка меня вызвала — телёночка посмотреть, — сказал он, широко открывая дверь и проходя вперёд. — Ну вот, здесь у нас высокоудойные коровы помещаются. Сейчас они, конечно, на пастбище… Вот посмотрите, тут у каждой свой график есть: сколько она даёт молока, какой жирности.
— А телёночка покажете? — забегая вперёд, спросила Надя Глушкова.
— Телёночка, телёночка, Степан Ильич! — запросили ребята.
— Всё, всё покажем, хоть и не полагается у нас новорождённых смотреть. Ну, да что с вами делать! Раз так интересуетесь — пойдём. Малыши у нас в изоляторе помещаются.
Он повёл ребят в небольшую светлую пристройку. Она была похожа на первое здание, только меньше и казалась уютным домиком. У двери лежало грубое рядно и стоял веник. Ребята вытерли ноги и вошли в коридор.
— Христина Семёновна! — громким шопотом позвал Степан Ильич.
Доярка в белом халате приоткрыла дверь большой, светлой комнаты.
— Вот телёночком интересуются ребята, — как бы оправдываясь, сказал Степан Ильич. — Они на минуточку, поглядят — и готово!
Доярка ласково кивнула ребятам и озабоченно сказала:
— Только что облизала его мать… Сейчас принесут… Пойдём — поглядите пока других, только уж руками не трогайте, они ещё маленькие…
— Нет, нет! — зашептали ребята, на цыпочках проходя вслед за Христиной Семёновной.
Телята лежали в отдельных клетках на сухих соломенных подстилках. Они поднимали большеглазые тёплые, словно обшитые мехом, мордочки и удивлённо глядели вокруг. Вместо рогов у них были смешные крутые бугорки.
— Ой, ой, какие хорошенькие! Какие маленькие! — зашептали девочки.
— Смотрите, смотрите — встаёт один! — присев на корточки, говорил Мазин. — Встаёт, честное слово!
«Му-у… Му-у…» — пытаясь встать, мычал рыжий телёнок, вытягивая голову с белой звёздочкой на лбу.
— Он по маме своей скучает, маленький ещё, — сказала Лида Зорина.
Сергей Николаевич подозвал ребят к табличке, висевшей на одной из клеток:
— А ну-ка, почитаем, как эти малыши поправляются. Вот видите, здесь всё написано — и как зовут, и сколько времени, и как он прибавил в весе.
Две дивчины в белых фартуках внесли в ящике новорождённого телёнка. Он был жёлтенький, с большими удивлёнными глазами. Шёрстка его, тщательно облизанная матерью, блестела. Весь мокрый, он казался худеньким и дрожал. Христина Семёновна прикрыла его красным байковым одеяльцем.
Ребята издали глядели на телёнка с восторгом и нежностью.
— Тётя Христиночка! Как его назвали? Как назвали?
— А вот и придумайте ему имя! Можно сказать, при вас родился. Сделаем вас шефами, — сказал, улыбаясь, Степан Ильич.
Ребята стали наперебой предлагать имена:
— Стрелок!
— Богатырь!
— Колокольчик! — громко прошептала Зорина.
— Следопыт! — выкрикнул вдруг Петька.
— Шш… шш… Тише ты! — зашикали на него ребята. — Тут детская, а он орёт!
Телята вдруг забеспокоились, тоненько замычал новорождённый. Доярка озабоченно взглянула на ребят.
— Пойдёмте, пойдёмте! — заторопился Сергей Николаевич, выпроваживая всех за дверь. — Потом придумаем!
— Тётя Христина, пусть будет Колокольчиком! — не стерпев, крикнула Лида Зорина со двора.
— А теперь пойдём на птичник, — сказал Степан Ильич.
На птичнике ребята видели белых, как снег, гусей и уток, крошечных жёлтых цыплят, только что выпущенных на травку. В свинарнике смотрели бело-розовых поросят с тоненькими, закрученными в колечки хвостиками и больших, жирных свиней, которые уже не могли ходить и только, лениво подняв свои мокрые пятачки, глядели на ребят маленькими глазками.
Но больше всего ребятам полюбились телятки, и долго ещё в ушах у них звучало тоненькое мычанье новорождённого и голос доярки: «Руками не трогайте, они ещё маленькие!»
А Степан Ильич всё шагал да шагал. Свежий ветер раздувал его вышитую рубашку, шевелил мягкие волосы…
Ребята старались не отставать от могучего шага председателя, но усталые ноги уже не слушались их. Поля пшеницы и гречи, густые овсы и заливные луга всё плыли и плыли перед их глазами.
— Ну как, ребята? Может, устали? Домой вернёмся? — спрашивал Сергей Николаевич.
— Нет, нет! Ещё посмотрим! Не устали! — дружно откликались ребята и снова бежали за председателем, окружая его тесной толпой.
— Ну, значит, нашу скотину вы видели, хлеба наши тоже, а другим разом я вам покажу новую мельницу. А старая вот тут, за леском…
Степан Ильич стал рассказывать, как на этой мельнице давным-давно удавился старый пан.
— Деды рассказывали — злой был, как собака, людей забивал до смерти.
Ребята слушали, раскрыв рты.
Сумерки уже легли на село, когда Сергей Николаевич решительно повернул назад:
— Ну, Степан Ильич, ваши богатства за один день всё равно не осмотришь! А ребята у нас еле плетутся…
— Да нет, Сергей Николаевич, мы ничего! Пойдёмте, пойдёмте к старой мельнице!
— К молотилке пойдёмте!
— Сергей Николаевич, да они совсем не устали, — уверял Митя.
Степан Ильич смущённо улыбался, поглядывая то на ребят, то на Сергея Николаевича:
— Нет, видно другим разом, а то они, конечно, непривычны к нашей
