я на грани, всего в нескольких моментах от того, чтобы переступить через себя.
Но я пока не могу присоединиться к ней.
Прошла неделя с тех пор, как я видел ее скелет. Им пришлось искать ее ноги, так как они были разбросаны по разным сторонам.
За неделю, в течение которой я не сомкнул глаз, я то и дело спотыкался в пьяном угаре и чуть не начал убивать всех, кого видел идущим по улице.
Если единственный свет в моей жизни был отнят, то как они смеют оставлять свой?
Если мой мир перевернулся с ног на голову, почему, черт возьми, все остальные живут так, как будто ничего не произошло?
Неделю Карина плакала без остановки и пыталась утешить меня, только для того, чтобы я закрыл дверь перед ее носом. Константин тоже пытался, но ему также оказали холодный прием.
Даже Анне не разрешалось прикасаться ко мне.
По-видимому, Виктор рассказал семье о личности Саши, чтобы они знали о том, что она была женщиной и моей женой.
Была. Блять. Я все еще не могу поверить, что она была.
Тем не менее, я не принимал ничьих соболезнований. Мне не нужны гребаные эмоции. Я убил их давным-давно, и они не вернутся.
Все это головокружение, дезориентация и настоящая гребаная мания — это перевод моей потребности в месть.
После того сообщения мы потеряли связь с Максимом. Виктор отправил людей на его поиски, но безрезультатно.
И с этим мы потеряли нашу единственную ниточку к Ивановым.
Например, основатели Организации Бельского. Сначала я не уловил связи, но после того, как Саша уехала в коттедж, Виктор рассказал, что, по данным разведки КГБ, семью, стоящую за Организацией Бельского, зовут Ивановы.
Они своего рода аристократы, которые, по-видимому, всегда заключали сделки с правительством в России и зашли так далеко, что привели их к власти. До нынешнего правителя Кремля, который стремился уничтожить их с тех пор, как вступил в должность.
Я сомневался, что Саша знала что-либо из этого. Ее единственной целью, казалось, была месть за убийство ее семьи.
Однако, независимо от того, под каким углом я смотрю на эту историю, в ней все еще слишком много сюжетных дыр. Во-первых, я не имел дела ни с какими Ивановыми в своей жизни. Единственный инцидент с их участием, который приходит на ум — это когда Константин был похищен и подвергнут пыткам кем-то, кто, как я полагаю, был одним из них.
Все их существование все еще размыто.
Все размыто.
Даже Юрий исчез с лица гребаной земли. Что делает меня чертовым параноиком.
Потерять не только Сашу, но и Максима, и Юрия — все равно, что ходить с зияющими ранами.
Прошло три дня с тех пор, как я похоронил ее на семейном кладбище и заказал надгробный камень с «Александрой Морозовой», выгравированной на нем.
Прошло два дня с тех пор, как мы начали искать зацепки, кто мог заказать это убийство.
Прошел один день с тех пор, как мы обнаружили наиболее вероятных подозреваемых — албанцев.
Я вытаскиваю пистолет и смотрю на старое здание на окраине древнего индустриального района Бостона.
Солнце садится вдалеке, отбрасывая оранжевый оттенок, который превратится в красный от крови этих ублюдков.
— Мы готовы, — говорит Виктор рядом со мной.
Темные круги окружают его глаза от того, как сильно я переутомил его на этой неделе. Он почти не спал, а когда спал, я звал его к себе в офис, чтобы разобраться в любой собранной мной информации.
Он не жалуется, но причитает, что мне нужен отдых и что я могу упасть замертво.
Возможно.
Я не был в своей комнате с тех пор, как увидел это тело. Каждый уголок наполнен ее присутствием, естественным ароматом и мягкими улыбками.
Она полна ее заботы, ее бесчисленных попыток усыпить меня. Она полна ее ощутимого волнения о моем благополучии и безопасности.
Каждый дюйм меня восстает при мысли о том, что я могу быть там, когда ее нет.
Мысль о том, чтобы закрыть глаза без нее, пугает меня до чертиков.
— Повернуть налево, да? — глаза Дэмиена сияют в темноте, как у сумасшедшего. Он был моим спутником в миссии по уничтожению всех, кого я подозреваю.
На этот раз мы расширили наши возможности до Бостона, потому что лидер здешних албанцев, Роэл, является двоюродным братом ублюдка, которого мы убили несколько месяцев назад в Нью-Йорке.
Как новый Пахан Нью-Йоркской Братвы, самое безрассудное, что можно сделать, это развязать войны или наступить на пятки другим фракциям. Два дня назад состоялась церемония, на которой присутствовал весь мир организованной преступности, но я едва показался на глаза.
Мне похуй на положение.
Я использую силу, которую оно дало мне, только для того, чтобы выяснить, кто стоит за этим взрывом, и мне нужно точно знать, почему это произошло.
— Делай, блять, что хочешь. Просто не вставай у меня на пути, — я не жду ответа Дэмиена и иду к зданию.
Виктор посоветовал мне замести следы, но к черту это. Я хочу, чтобы они увидели, что я приближаюсь, и разбежались, как крысы. Мой охранник тихо ругается позади, затем бежит, чтобы прикрыть меня, когда люди внутри просачиваются, как муравьи.
Все, что я вижу, это люди, которые должны быть мертвы. Все до единого, блять. Я не остановлюсь, пока все они не окажутся погребенными на шесть футов под землей, как она.
Я поднимаю пистолет и стреляю в любого, кто появляется в поле зрения. Мои движения кажутся собранными, но в них нет рифмы или ритма.
Пуля задевает мой бицепс, отчего моя рука отлетает в сторону. Я перекладываю пистолет в другую руку и продолжаю стрелять. Моя куртка пропитывается кровью, прежде чем она капает на бетон, но я не чувствую боли.
Сейчас я не чувствую ничего, кроме гребаной ярости.
Если бы Саша была здесь, она бы убила любого, кто попытался причинить мне боль. Если бы она увидела эту рану, она бы заискивала передо мной с любовью и беспокойством. Впервые в жизни я почувствовал, что мое благополучие имеет значение и что я значу весь мир для кого-то другого.
И теперь та, кто сделала меня центром своего мира, исчезла, превратив мой в бездну.
Дэмиен смеется как маньяк, убивая всех на своем пути, их кровь мгновенно пропитывает его одежду, так как он любит делать это близко и лично.
Позади к нам приближается машина, я разворачиваюсь и простреливаю все четыре шины. Она сворачивает и
