я договаривалась с собой, он успел позвонить и теперь тишину разрезают чужие голоса.
— Это полиция? — шёпотом задаю вопрос, готовясь к неизбежному.
В фильмах и передачах, которые смотрит мама, полицейские всегда делают виноватыми девушек: откровенно одеты, вызывающе себя ведут, соблазняют, намекают и многое другое, позволяющее оправдать действия мужчин.
Мама эти моменты очень любит прокомментировать, призывая на головы стражей правопорядка кары небесные. Чаще всего её реакция меня смешит, но сейчас я трясусь, как заяц, и судорожно дышу в ожидании неизвестности.
— Ты боишься что ли? Эй⁉ Посмотри на меня?
Но я уже ловлю тот самый «угол паники», который накатывает поверх прошлого. Перед глазами даже звёздочки мелькают, поэтому молчу и дышу. Дышу и молчу.
Если честно, то готовлюсь уже оказаться в наручниках и на виду оставшихся в институте студентов пройти в машину с мигалками, но поднявшиеся мужчины не обращают на меня никакого внимания.
Тихо переговариваются с парнем и между собой, скрываются в кабинете, а спаситель возвращает своё внимание мне.
— Выдыхай. Сейчас всё решим. Вылетит из вашего вуза, как… Как пробка вылетит. Пойдем, без нас справятся.
Я с радостью покидаю это место, заставляя себя не ускоряться и идти в ногу с мужчиной. Украдкой посматриваю на него: как хмурит брови, прикусывает губу, как косится в мою сторону и улыбается.
Улыбка у него добрая и открытая. Такая… хорошая… Располагающая такая, что я невольно начинаю улыбаться в ответ.
— Всё нормально? Может, к врачу?
Торопливо отказываюсь, боясь, что из-за меня он задержится дольше. Ему самому бы показаться доктору, но как сказать об этом, не знаю. Костяшки рук сбиты, запекшаяся кровь и разводы выглядят жутковато.
Любезное предложение довезти меня до дома также отклоняю, много-много раз повторяя «спасибо» за беспокойство и за то, что заступился. Это неожиданно греет душу, как и надежда, что мерзкого Герасименко я больше не увижу.
Жаль, что спасителя тоже вряд ли ещё увижу.
Глава 11
POV Захар Одинцов.
— У Слуцкого снова подъём, — отец назойливой мухой жужжит сбоку, закончив навешивать пиздюлей своей команде.
— Всего процент, пап, — отвлекаюсь, покручивая в пальцах карандаш.
Этот карандаш выпал вчера из сумки Елизаветы. Когда поднимал её вещи, на автомате сунул в карман, а утром вспомнил.
Обычный, аккуратно заточенный, хоть и исписанный почти наполовину.
Ювелирка, да?
Меня вчера молнией прошило, когда увидел огромные глазах ужас в них. Бил мудилу, вкладывая всю ненависть. Уродов, способных насильно брать девчонок, я бы топил в бочках с кислотой или определял на пожизненное. Но эти мысли надлежит оставить при себе, ограничившись избитой рожей свинообразного препода.
Надо, кстати, заехать в пед, чтобы лично проконтролировать увольнение борова. Уверен, стоит копнуть глубже, и всплывёт не один эпизод с его именем. Жаль, я вчера не запомнил девчонок, которые смеялись над Лизой. Они-то явно догадывались про исход сдачи зачёта… или что она там вчера сдавала? Я даже не спросил, стараясь держать дистанцию и не напугать.
— Процент? Процент?
Подумать явно сегодня не получится. Батя психует, и я прекрасно знаю о причине нервов.
Ещё вчера главный соперник шёл с ним наравне, но уже сегодня обошёл и продолжает набирать популярность вместе с многочисленными видео, опубликованными в соцсетях и местных телеканалах.
— Да ты видел? Видел? — передо мной трясут экраном ноутбука, грозясь сломать ни в чем не повинную технику. — За какой-то сраный час больше миллиона просмотров!
Ролик с поездкой дочери Слуцкого с женихом по «районам детства» упал мне в почту сразу после модерации в новостном паблике.
Забавно, но люди реально принимают пару за чистую монету, соревнуясь в красочных пожеланиях и ванильных умилениях. Я насчитал не более десятка негативных комментов среди сотен поздравлений.
Добавим оперативную работу администраторов чатов и получим идеальный сюжет на злобу дня: любовь рушит преграды.
Именно с таким заголовком сегодня выпустили нарезку кадров с помолвки.
— Видел, — как можно спокойнее реагирую, стараясь не повышать голос. — Сам знаешь, это ненадолго.
Юрьич дистанционно уже развернул очередную кампанию, а когда они с отцом узнают про мою драку в институте, вцепятся и раскрутят историю в правильном направлении.
На очередной виток аргументов отмалчиваюсь, сосредоточившись на письменной принадлежности. Не могу пока понять, чем меня цепляет этот карандаш, но не могу отбросить его в сторону. Смотрю с разных сторон, будто он готов поведать мне секреты своей хозяйки.
Кстати, о ней.
Сегодня суббота и у группы Елизаветы нет пар. В службе доставки у неё также выходной, я проверил. А увидеть хочется: вернуть потерянную вещь, отдать подарок и узнать о самочувствии. Можно было написать сообщение, но я не взял номера телефона. В досье он есть, но нет уверенности, что девчонка правильно поймет.
Её простота и живые эмоции сумели произвести впечатление и натолкнули на некоторые мысли. Остаётся дождаться вечера, чтобы подтвердить правильность догадок.
Пока же сухо излагаю отцу о первых сделанных шагах и демонстративно закатываю глаза, когда он воодушевлённо начинает накидывать новый план, скорректированный новыми обстоятельствами.
— Пап, мне не десять лет, — пресекаю словесный поток.
И дело не в том, что советы тупые, а в том, что меня задели глаза Лизы и её улыбка. Такая робкая и скованная, будто девчонка раньше не улыбалась…
Глава 12
POV Лиза Суворова.
Моя мама — настоящий человек-рентген.
Стоит мне переступить порог, как она впивается внимательным взглядом настоящего следователя, проходясь по растрепавшимся волосам, покрасневшим глазам и искусанным губам.
— Елизавета?
Сложенные на груди руки и нахмуренный лоб не прибавляют настроению. Всю дорогу до дома меня трясло от накрывшего отката. Как я могла улыбаться незнакомому парню, рассматривать его, когда я… когда меня… когда…
Боже…
Снова начинаю дрожать, но сейчас к пережитому страху добавляется ещё и страх реакции матери на произошедшее. Что она сделает, когда расскажу, даже представить страшно!
Но и промолчать не могу: если в вузе потребуют дать показания или написать объяснительную? Если всё переиграют, когда тот парень уедет и больше не появится? Герасименко наверняка имеет большое влияние в институте, раз работает в нём и его делишками никто до сих пор не заинтересовался.
Интуиция подсказывает, что я не первая и не вторая студентка, с которой он проводил пересдачу в таком виде.
— Елизавета⁉ — повышает мама голос, а я поднимаю ладони и закрываю лицо руками, собираясь с мыслями.
Это безумно тяжело сделать. Ещё тяжелее начать рассказ, потому что про отработку я промолчала… как и про прогул…
Но за совершённый проступок последовало наказание и теперь придётся
