осечек быть не должно, а зная Алиеву, похожие сюрпризы могут встретиться где угодно.
Второй раз засыпаю под утро и ненавижу звук будильника, когда тот начинает настойчиво вибрировать, разрываясь от тяжёлой композиции Rammstein.
Вливаю в себя кофе, выкуриваю сигарету и сразу поджигаю вторую, чтобы проснуться. Виски ломит, но назначенная через час встреча не оставляет шанса остаться дома.
* * *
На вчерашний маневр времени не остаётся. Собрав несколько пробок, чудом не опаздываю. На ходу прошу секретаршу принести двойной американо и зарываюсь в бумаги, изучая отчёты по проблемным участкам.
Встреча проходит нервно, но продуктивно. Затягивается на несколько часов. Когда я расслабленно откидываюсь в кресле, закатав рукава пиджака, часы в углу экрана ноутбука показывают финиш моему недолгому отдыху.
Объезжая дворами загруженные улицы, у педа паркуюсь за пять минут до окончания пары.
Опустив стекло, курю, карауля центральные двери. Надеюсь, Суворова не имеет привычки ускользать домой чёрными ходами.
Через двадцать минут начинаю нервничать, не упустил ли, проверяя расписание её группы. Да нет, всё чётко.
Может, она ушла раньше, но интуиция подсказывает подождать дольше. Возможно, внутри здания.
Доверившись чутью, глушу тачку и вхожу в просторный холл, слишком тихий для окончания учебного дня.
Студентов немного, но все ведут себя сдержанно, чем напоминают практикантов, впервые попавших в школу. Усмехаюсь, потому то недалеко ушёл в сравнении.
Ради интереса нахожу расписание и ещё раз убеждаюсь в достоверности имеющейся информации.
Девчонки нет. Упустил? Было бы странно, я предельно внимательно наблюдал за потоком будущих учителей и училок.
Разворачиваюсь, чтобы покинуть негостеприимный вуз, как краем уха цепляю знакомую фамилию. Услышанного хватает, чтобы подняться на третий этаж и заняться поисками аудитории.
Нумерация, конечно… Кто-то в хаотичном порядке наклепал таблички на кабинеты, не заботясь о соблюдении хотя бы минимальных принятых норм.
В аппендиксе, где находится единственная запертая аудитория, завершаю поиски. Чтобы убедиться в присутствии девчонки на пересдаче, тянусь к двери, собираясь приоткрыть и заглянуть внутрь.
Не успеваю прикоснуться, как створка отлетает в стену и в коридор выскакивает бледная Суворова. Большие глаза кажутся огромными, на ресницах блестят капельки слёз, а неестественно красные губы дрожат от сдерживаемых эмоций.
Елизавета пошатывается, и я успеваю перехватить её, спасая от падения. Свитер сползает с худенького плеча, открывая нехилый кровоподтёк. Хватает секунды, чтобы сделать правильные выводы, отодвинуть Лизу к стене и занести кулак, впечатав его в красную морду застывшего на месте мужика.
Глава 10
POV Лиза Суворова.
Когда-то я читала, что на судне есть понятие «угол паники». Это происходит, когда корабль наклоняется, и пассажиры стремятся спастись, хотя реальной опасности нет. Я не помню градусы угла, при котором начинается беспокойство, но моё сейчас явно повышено до максимальных отметок.
— Кккак не готова? Я же… Сейчас… Вот, — лепечу, сама понимая ничтожность аргументов.
От страха сводит конечности, но вместе с тем мозг отдаёт одну чёткую команду: «Бежать!»
Я пячусь к двери, пока Герасименко медленно огибает кафедру. Нарочито медленно закатывает рукава рубашки, а у меня внутри уже всё обрывается. Против него у меня сил… Ну как у воробья против подъемного крана, наверное. А он ещё и смотрит так, будто кусочек откусывает и есть.
— Не надо! Пожалуйста, — прошу, упираясь спиной в дверь.
Ойкаю, когда чувствую ключ, и без промедления поворачиваю его. Герасименко не успевает сделать последние шаги, как я хватаю сумку, оставленную на самом краю ближайшего стола, и выскакиваю в коридор.
Моя цель унести отсюда ноги как можно дальше. Бог с ней, с отработкой! Сдам потом… когда-нибудь…
Но и этому плану сбыться не суждено: звёзды ополчились против меня, видимо. Вместо того, чтобы бежать к лестнице, я оказываюсь поймана кем-то незнакомым. Дергаю рукой, чтобы освободиться, но меня и не держат.
Парень, появившийся ниоткуда, отодвигает меня в сторону и наносит первый удар преподавателю.
Тот, кряхтя, оседает на пол, но мой спаситель не останавливается, продолжая добивать несопротивляющееся тело.
Герасименко хрипит, закрывая лицо, а меня от вида крови, уродливыми брызгами закрашивающих ткань рубашки, начинает мутить.
Но вместе с тошнотой включаются и чувства.
Ужас выходит на первый план, но не ужас от мысли стать жертвой зарвавшегося мужика, а ужас за случайного спасителя, который может пострадать.
Устремляюсь к нему, хватая за руки.
Кажется, плачу, но не замечаю этого.
— Не надо! Пожалуйста! Не надо! Вы же убьёте его!
Голос срывается на крик, и я сейчас почти ненавижу всех, кто придумал этот длинный пустой коридор. Почему нет людей⁈ Никого!
— Не надо! — дёргаю парня за рукав куртки, и он наконец поднимает на меня обеспокоенный взгляд.
Шипит что-то угрожающее преподавателю, выпрямляется и перехватывает моё лицо, поворачивая к свету.
Внимательно сканирует, задержавшись на синяке, полученном вчера от столкновения с папкой.
— Это он? Он тебя тронул?
— Что? — трясу головой, но он держит цепко и чуть-чуть больно. — Нет, он… Напугал только. Я убежала, а тут…
Развожу руками, роняя с плеча сумку. Из кармашка высыпается мелочь, разлетаясь по грязным плиткам. Хочу собрать, но незнакомец опережает меня… Снова…
Пнув ногой злополучную дверь, захлопывает её и Герасименко, который стоит на коленях и торопливо скролит что-то на экране своего айфона.
— Спасибо, — забираю свои вещи, нечаянно коснувшись тёплой и большой ладони.
Когда парень держал меня, я не думала ни о чём, кроме драки. А сейчас невольно вздрагиваю от прикосновения.
Будто бы мне… приятно⁈
— Пожалуйста, — мне отвечают с лёгкой улыбкой, которая никак не вяжется с ситуацией.
— У вас будут проблемы?
Топчусь на месте, искренне переживая за этого героя. Почему-то его лицо кажется смутно знакомым, но никак не могу вспомнить, где могла его видеть. В конце концов решаю, что он или похож на популярного актёра, или на одного из клиентов ресторана. А, может, он и есть один из клиентов.
— У меня нет, а вот у него, — пренебрежительный жест в сторону аудитории, из которой доносится монолог на повышенных тонах, — будут.
— Он ничего не сделал, — заламываю пальцы и повторяю ещё раз. — Я сама испугалась…
В моём голосе смятение, а в мозгах настоящий винегрет из разных мыслей.
Если я себя накрутила, и он шёл выпустить меня?
Если мне показалось, и он всегда так смотрит?
Если… если… если…
Но часть меня, любящая логику, парирует на каждое сомнение: не стал бы запирать, не стал бы усмехаться, не стал бы издеваться и не стал бы так долго гонять по реферату…
Много-много «если» и аргументов против них. Каждый я взвешиваю и киваю ожидающему моего ответа молодому человеку.
Пока
