сосредоточиться на дневнике. Я пролистала до страницы с загадками. Может быть, они приведут к замку, ключ от которого нашёл Фредди? Я смотрела на пожелтевший пергамент. Ключ в шкатулке был надёжно спрятан у меня под кроватью. Если мне удастся разгадать код в дневнике, может быть, я найду сундук с сокровищами и отопру его.
Я стою у жизни в конце, с эпитафией на лице. Это точно могильный памятник. Осталось только узнать, на чьей он могиле.
И я вслух прочла следующую загадку: «Одна из вещей не на месте: корсет, сектор, окрест, стакер».
– Это что такое? – спросил Хрустик.
– Хороший вопрос, – я почесала голову. – Одно из этих слов не подходит к остальным. Но какое? Гуси у бабуси! Я подхватилась и понеслась вверх по лестнице.
– Ты куда? – прочавкал Хрустик с набитым ртом.
– За словарём! – я прыгала через ступеньку.
6
Вторая загадка
Моя спальня когда-то была чердаком. Это была единственная комната на втором этаже. Она выглядела как длинная узкая извилистая аллея с дверью в конце, проходила практически по всей длине дома. Из-за низкого скошенного потолка иногда мне казалось, что я в палатке. А круглые окна с толстым зелёным стеклом по бокам походили на глаза выброшенной на берег рыбы. Вечерами я любила сидеть на коленях на подоконнике, упираясь носом в стекло и следя за происходящим за окном. Отсюда я могла видеть даже луга за амбаром и пасущихся на них Плевалку и Морфея.
Встав на четвереньки, я убедилась, что шкатулка с ключом лежат на месте. Никогда нельзя предсказать, что взбредёт в голову Хрустику с Фредди. Шкатулка была цела. Глядя на неё под непривычным углом, я заметила на ней какие-то выемки. Я вытащила её из-под кровати и провела по ним пальцем. На ощупь это было как будто зубастый круг. Гадость!
Я взяла словарь и поспешила вниз.
Хрустик сидел на полу, неторопливо грыз безглютеновое веганское шоколадное печенье, подсовывая Фредди маленькие кусочки – как обычно, хорёк сидел у него на плече.
Я плюхнулась рядом с братом и раскрыла словарь.
Так, посмотрим. Корсет: часть женского нижнего белья с каркасом. Сектор: часть, отделённая от общего, математический термин. Ничего не понимаю.
– Нашла? – Хрустику не терпелось всё знать.
– Надо еще проверить окрест и стакер. Окрест: устаревший предлог, означает «вокруг». Стакер: специальный конвейер, который используют в лесозаготовках.
– Что общего может быть у женской одежды, математического термина, предлога и конвейера? – возмутилась я, захлопнув словарь.
– А мы разве не должны найти то, что не имеет с ними общего?
– Верно. Но чтобы понять, что не имеет общего, надо понять, что есть общего. Если мы разберёмся, что объединяет эти предметы, то увидим, какой из них сюда не вписывается, – Хрустик протянул мне пакет с печеньем, и я взяла одно.
– Может, тут имеется в виду не слово, – Хрустик отломил кусочек печенья и протянул Фредди, который взял угощенье в лапки и стал грызть его, как белка.
– Это ты о чём? – спросила я.
– Это же загадка, так? – пока Хрустик говорил, я съела ещё одно печенье из его пачки. – Так, может, тут имеются в виду буквы, а не слова.
– Ты хочешь сказать, как в анаграмме? Нам надо как-то переставить буквы?
– Ага. Или эти буквы могут быть зашифрованы.
– Ну если они зашифрованы, нам не разгадать их без ключа к шифру.
Хрустик столкнул хорька на пол и повязал ему на шею бандану.
– Она для Фредди велика. Можно глянуть? – Я протянула руку.
Хрустик развязал платок и отдал мне.
– Ты нашёл его у Чубакки?
– И вот это, – Хрустик достал из кармана поводок.
– Может, это всё вещи Пушистика Паутера, – сказала я, ощупывая поводок.
– Пушистика Паутера? – удивился Хрустик.
– Вот что я нашла ещё раньше в клетке у Чубакки. – Я достала из кармана ошейник. – Он принадлежит собаке Пушистику Паутеру. Вот, видишь? – Я показала брату бирку.
– А с чего ты взяла, что это собака?
– Хороший вопрос. Я же детектив и не должна сразу делать выводы. – Я сложила бандану и спрятала её в один из своих карманов вместе с поводком и ошейником. – Но кто ещё может носить бандану, ошейник и поводок?
– У тебя появилось дело! – Хрустик радостно хлопнул в ладоши.
– У меня вообще слишком много дел. – Я опустила дневник в задний карман. – Мы так и не разгадали загадки и не нашли сокровище, чтобы спасти пекарню миссис Патель.
– И мы должны найти Пушистика Паутера. – Стоило Хрустику вскочить на ноги, как Фредди пискнул от неожиданности и… ну вы сами догадались. Ф-фу!
– Разве всегда пропадает так много домашних животных? – Я поправила очки на носу – вечно они сползают. – Или я просто раньше этого не замечала?
– Что ты имеешь в виду? – Хрустик убрал в шкаф остатки печенья.
– Яра потерялась. И я видела объявления ещё про трёх собак. Потом котёнок в клетке у Чубакки, и теперь Пушистик Паутер.
– Ты думаешь, что Чуи – похититель собак?
– Чтобы это делать, Чубакке надо научиться убегать и возвращаться в клетку. – Я покачала головой. – Это верно, что двое из пропадавших животных имели отношение к Чуи, но какое? – Я встала и вытерла ладони о джинсы. – К тому же папин квартал в десяти минутах езды. Пешком это далеко, даже если у тебя четыре лапы.
– Может, кошка сама пробралась в зоопарк и в клетку к Чуи. Она же такая маленькая. – Волосы у Хрустика всегда так торчали в разные стороны, как будто он сунул пальцы в розетку.
Но стоило мне протянуть руку, чтобы пригладить эти пряди, как Фредди ударил меня, предупреждая не прикасаться к нему.
– Может, и так. – Я посмотрела на часы. Я заменила батарейку, и они снова работали. – Только бы мама не слишком задержалась, чтобы мы успели зайти в библиотеку. А пока мы её ждём, я могу проверить доску объявлений: вдруг там написано про собаку Пушистика Паутера?
Звонок в дверь застал меня врасплох. Мы с Хрустиком переглянулись. И наперегонки понеслись через кухню к передней двери. Я посмотрела в глазок, и у меня замерло сердце. А этому что здесь надо?
Никогда в жизни агент Службы охраны животных Пинкертон Киллджой не был моим любимым персонажем. Он спит и видит, как бы прикрыть наш контактный зоопарк. А после всех событий прошлого месяца он и меня невзлюбил.
Я не успела остановить Хрустика, и он открыл дверь.
Стинкертон Киллджой мрачно уставился на нас.
– Ваша мама дома?
Кажется, агент Киллджой запал на нашу маму. И он тоже нравился ей по непонятным
