Показалось?
Я сделала пару осторожных шагов на подкашивающихся и ослабевших от страха ногах и замерла, прислушиваясь. Тишина. Немного осмелев, я прошла по коридору в обе стороны, с трепетом заглядывая во все темные углы. Пусто. Хорошо.
Я снова подошла к двери Луизы. Свет все так же струился из-под двери, тишина внутри ничем не нарушалась.
Что делать, если у нее сейчас тот фотограф-извращенец? Поднять шум? А если там никого нет, в механизме замка просто что-то заклинило, а Луиза мирно уснула с книгой в руках, не погасив свет? Я буду выглядеть крайне глупо со своими страхами и мнительностью. Но если с ней все же что-то случилось…
Я замерла, парализованная нерешительностью. Что же делать?!
Вот уж право сходила на кухню попить успокоительного чайку! Успокоилась…
Я легонько положила руку на дверную ручку, не решаясь повернуть. Постояла так какое-то время. Нет, так нельзя. Надо уже либо возвращаться к себе, либо что-то предпринимать.
Быстро, чтобы не передумать, я надавила на ручку. И она повернулась! Сердце бухало в моей груди как молот и заскрипи сейчас разом все половицы в коридоре, я не услышала бы их – так громко стучала кровь в висках. Я тихонько толкнула дверь и шмыгнула в образовавшуюся щель.
И застыла на пороге, зажав рот ладонью, чтобы не закричать, в состоянии, близком к обмороку.
На кровати я увидела Луизу и можно было бы подумать, что она просто спит, если бы ее ложе не было устлано белыми розами, а сама Луиза не была полностью обнажена, если не считать крупной розы, зажатой между ног. Девушка лежала на спине, руки ее были закинуты за голову, открывая небольшие белые груди, каштановые волосы заплетены в длинную косу, перекинутую через плечо и спускавшуюся вдоль бока до самого живота, ноги изящно скрещены в лодыжках. Полукружия ресниц отбрасывают длинные тени на чуть впалые щеки, розовые губы приоткрыты.
В комнате ощутимо тянуло прохладным ночным воздухом, занавески колыхались – окно было распахнуто настежь. Так вот каким образом преступник проникает в комнаты воспитанниц!
Стоп!
У Мари окно было закрыто в то утро, когда ее нашли… если мне не изменяет память… Может преступник просто прикрыл его снаружи, а в поднявшейся суматохе никто не заметил, что окно не закрыто на шпингалет? Но ведь комнаты воспитанниц находятся на втором этаже, как он умудряется лазить в окна?
На подгибающихся, дрожащих ногах я приблизилась к окну и осторожно, из-за занавески – чтобы меня нельзя было увидеть с улицы – выглянула наружу. Воздух был как перед грозой, на небе, затянутом тяжелыми тучами, не было видно ни звезд, ни месяца. Зато горели фонари, освещая внутренний двор мягким желтым светом и в их свете проносились стремительными росчерками силуэты летучих мышей. Одуряюще пахло ночными красавицами, ослепительно-белые звездочки которых были высажены как раз под окнами воспитанниц. Не было видно ни души. Я уже смелее высунулась в окно и посмотрела вниз. Под окнами вдоль всей стены шел довольно широкий каменный орнамент, служивший украшением, и по нему при желании можно было пройти, придерживаясь за подоконники, а ближе к концу здания этот орнамент встречался с водосточной трубой.
Мог ли преступник взбираться по трубе на орнамент, а по орнаменту добираться до нужного ему окна и таким образом проникать в комнаты девушек? А потом покидать их тем же путем? Хм… Не знаю… Ведь у него с собой должен быть громоздкий фотографический аппарат… и охапка цветов… И как со всем этим добром прикажете карабкаться по трубе? К тому же, комната Луизы была заперта… Значит у преступника есть ключи от наших комнат? А откуда?
Я отошла от окна и с трепетом приблизилась к кровати, рассматривая лежащую на ней бесчувственную девушку, утопающую в белых розах. Это было даже красиво! И жутко… Зачем он это делает?!
Я огляделась, но ничего необычного не заметила. И цветы в этот раз были только на кровати, не как у Мари, когда я нашла одинокий бутон у стены.
И тут меня посетила страшная мысль, от которой у меня потемнело в глазах, а сама я покрылась холодным потом.
Увидев в комнате открытое окно, я сразу же решила, что преступник таким образом покинул комнату. Но что если он просто проник через окно и оставил его открытым, а сам еще находится где-то здесь?!
Я еле заставила себя не пускаться наутек из комнаты, скуля и повизгивая от страха. Сделав несколько глубоких вдохов, я еще раз осмотрела комнату. Что ж, спрятаться здесь можно было только под кроватью и в шкафу. Стиснув зубы, я заставила себя осмотреть оба эти места. На подгибающихся ногах я приблизилась к шкафу и одним резким движением распахнула обе дверцы. Слева на полках лежали полотенца, комплект постельного белья и белье нательное, здесь спрятаться не было возможности. Справа на плечиках висели платья, блузки, жакеты, верхняя одежда и тому подобное. С опаской, едва касаясь, словно боясь, что притаившийся в шкафу маньяк откусит мне пальцы, я раздвигала ряды висящей одежды и выдохнула с облегчением только когда убедилась, что там никого нет. Тихонько притворив дверцы шкафа, я подошла к кровати, стала на колени и заглянула под нее, приподняв свисающую чуть ли не до пола простынь, края которой были обшиты рюшами. Там тоже было пусто, если не считать пары комков пыли – что-то горничные плохо следят за чистотой. Обрадованная и воспрянувшая духом, я поднялась с колен, но расслабляться было рано – ведь еще существовала ванная комната. Туда я и отправилась, поминутно останавливаясь и прислушиваясь. Щелкнула настенным выключателем и рывком отворила дверь. Никого. Здесь было душно и влажно, а в воздухе витал цветочный аромат мыла – видимо, Луиза купалась перед самым приходом маньяка. На крючке висело влажное розовое полотенце, а на полочке лежала скомканная купальная шапочка. Закрыв дверь, я вернулась в комнату.
Надо уходить и звать директрису. Когда там уже приедет обещанный ею детектив? Такими темпами нас тут всех успеют снять голенькими и в цветочках. Господи, какой кошмар! Бедная Луиза…
Хорошо еще, что усыпляющее вещество, которым пользуется преступник, совершенно безвредно, как утверждает наша лекарка.
Все, надо идти! Но перед этим…
Я закусила губу и подошла к кровати, достала из кармана носовой платок и, обернув им руку, взяла с постели одну только начавшую распускаться розу – такая дольше останется свежей. Повернулась к двери и в который раз за эту ночь в ужасе застыла на месте.
Он-то что здесь делает, да
