потянулся. Тут хвать его за руку из воды кто-то! Разорался так, будто уже конечность оттяпали, все молитвы, кои мог, вспомнил! А отец мой его обратно и оттянул. Смотрит на другана: тот бледнющий, глаза ошалелые. Кричит: «Утопленница, утопленница там! Проклятая утащить хотела!» Вот и думай теперь, что это было!
– Как их в озеро-то не затянуло?
– Отец говорил, мол, Игорь так разорался, столько молитв протараторил, что любой нечистый бы сам его испугался!
Коля вспомнил свой сон этой ночью и на минуту замолчал. Совпадение? Скорее всего. Что уж говорить, если ему подобные сказки с самого детства рассказывали. Немудрено, что конкретное место вызывает определенные ассоциации.
– Да ну, будь это какая-нибудь русалка, фиг бы они выбрались! – подытожил через некоторое время парень.
– Нет, не русалка это была. Старожилы наши знали, что озеро то священное. Утопленниц там отродясь не было. Понимаешь, они ошивались на озере, шумели поди, воду не прикормили. Вот те и вылезла водяная богиня Чадзьенньт недовольная. А она тоже дама пугливая. Отец говорил, мол, и не помнил, как выбрались. Все словно в тумане. Единственное, говорил, нашел он тогда на берегу гребень для волос женский. Даже подобрал и с собой принес. Хранил его многие годы в память о том случае, чтоб не обсмеяли его. Ай, красивый такой гребень! Тебе не передать! Потом маманька увидела, как папа мне его передает, отобрала и сожгла. Ругала его на чем свет стоит!
– Теть Лен, там туристов полно всегда было! Вот и обронил кто.
– В те года туристы толпами не ходили, как сейчас! Женщины тем более! Так еще и гребень! Кто гребнем пользуется? Тогда точно не видала.
– Артефакт завалялся, подумаешь.
– Я те к тому, что не надо быть таким уверенным в отношении неизвестного. А вот слыхал про группу лыжников приезжих в семьдесят третьем?[8]
– Вы про группу Дятлова?[9]
– Да какой Дятлов! – махнула рукой Елена. – То раньше было и не у нас! А я тебе про семьдесят третий год говорю! Десять человек пошли в Ловозерские тундры до Кировска и сгинули!
– А-а-а! Понял! Да замерзли они просто-напросто.
– Не, не верю! Лыжники, и не знали, куда ползут? Там, видишь ли, тоже факты спорные были…
– В метель попали и согреться не смогли, не готовы были к таким жестким условиям, не учли многое. Вот и все. Всех же нашли потом. Подтвердили обморожение. В случае с Дятловым действительно необычные моменты есть, а с этими туристами… все очевидно.
– Кому очевидно, а кому – нет! Наши говорят, что мерячение[10] напало вдруг на всех участников. А бог его знает, что тебе в таком состоянии сделается.
– Это все догадки. Дедушка говорил, что не раз был в тундре. Ничего ж ему не сделалось.
– Да, и Васька мой был. Так они-то знают, что к чему! И как откупиться от нечисти, и к кому обратиться! – Елена тотчас перекрестилась. – Вот и не заплутали пока, слава те боже!
Колю забавляла ее искренняя суеверность. Ему нравилось слушать подобные истории, анализировать их. Только здесь, в небольшом селе посреди Ловозерских тундр, он мог прикоснуться к атмосфере мистицизма. Однако пройдет еще несколько десятков лет, и вся эта самобытность унесется к дальним болотам, оседая золотом на рогах диких оленей.
– Так, по-вашему, попавшие в те леса обречены на смерть?
– Ну почему? Коли заплутаешь в тундре, она тебя и выведет на свет божий. Мне моя матушка говаривала, что для сотворения мира Бог взял оленя. Леса – это шкура оленья, реки и озера – его кровь, озерца поменьше – глаза, а сердце оленя было в землю закопано. Так вот, когда заблудишься в глуши, прислони ухо к земле. Если услышишь ритмичное биение – правильной дорогой идешь.
– А разве нет какого-нибудь доброго лесовичка-боровичка, который тебя спасет от упырей?
Елена рассмеялась:
– Такие разве что в сказках бывают! Как говорят: в чужой монастырь со своим уставом не лезь. Так вот. Сунешь нос куда не надо – сгинешь. Иной раз, конечно, побродишь, попугаешься, но выберешься. Спасут тебя здесь силы небесные. Может, хозяйка горная тебя заприметит.
– Теть Лен, я ни одной молитвы не знаю.
– Ай, не научил тебя дед ничему! От сердца все идет. Искренне проси о помощи, как можешь. Небу все как на ладони видно: и страх твой, и слезы твои, и ложь, и намерения. А если подсобишь лесу, то он тебе тем же и ответит. А ты, что ли, в тундру собрался идти?
– Это я так… чисто гипотетически.
– Заболтала я тебя! – воскликнула хозяйка, ставя на стол банку морошкового варенья. – Подожди мальца, накормлю наконец-то скоро.
Блины прилипали к старой чугунной сковородке, но Елена ловко переворачивала их с помощью металлической лопатки. Становилось душно, пространство наполнялось приятным запахом выпечки. Через несколько минут Коля уже вовсю уплетал любимое лакомство вприкуску с сахарной северной ягодой.
Вдруг он почувствовал, как в штанину, в районе щиколотки, впилось что-то острое. Он заглянул под стол и увидел кошечку. Пара умоляющих зеленых глаз уставилась на жующего незнакомца. Послышалось жалобное мяуканье. Не нужно быть знатоком языка братьев наших меньших, чтобы распознать протяжное «Да-а-ай!».
– Мусенька, не клянчи! – наказала хозяйка маленькой трехцветной кошке, подняв край клеенки, свисающий с обеденного стола.
Мусенька взглянула на Елену и убрала лапку от Колиной ноги, будто поняв смысл человеческих слов. Коля потянулся было к ней жирными от масла пальцами, но кошка быстро скрылась в другой комнате.
– Недавно к нам прибилась эта кошечка. Непонятно, откуда она взялась. Умненькая такая. И не убегает даже.
Издалека донеслись мужские голоса, открылась входная дверь в избу, половицы заскрипели от тяжелых шагов.
– Я думаю, где Колька! А он тут брюхо набивает! – Георгий глядел на внука. – Так мы помогать сюда приехали или чаи гонять?
– Отступись! Дай ребенку поесть, тыщу лет его не видела! Сами справитесь! – заворчала Елена.
– Труд из обезьяны человека сделал! – не унимался дед. – Ему бы не мешало пальчики размять!
– Коленька мне уже дров наколол! Вона, иди, глянь!
– Ну, Васька, у тебя тогда точно все олени в лес поубегают!
Георгий разразился веселым смехом, а Василий даже бровью не повел.
«Почему он всегда такой недовольный?» – спросил однажды Коля у дедушки.
«Он разочарован нынешними ценностями», – вполне серьезно ответил тот.
Видимо, внук Георгия был тому лишним напоминанием. Но нельзя же равнять всех под одну гребенку.
Вдруг снова раздалось протяжное мяуканье Муси. Теперь кошачий хвост обвивал замызганную правую штанину Василия, до сих пор стоявшего в дверном проеме кухни. Животное усердно терлось о ноги хозяина, выпрашивая очередную порцию ласки. Грубые мужские руки подхватили небольшое пушистое тельце и прижали к сдавленной тяжестью широких плеч грудной клетке. Кошечка замурлыкала и посмотрела старику в глаза. Два зеленых
