Вот так сухо в трех предложениях незнакомец обосновал, почему я теперь принадлежу ему. И никакого тебе «Однажды…в тридевятом царстве…жили долго и счастливо»
— Ты не ответил на мой первый вопрос, — произнесла я поучающим тоном, чтобы ну хоть как-то возвыситься в своих же глазах.
— Я представитель рода Огненных Лисов, тех, кому теперь принадлежит твоя магия, Бартоломео. Для тебя просто Фол.
Стоило мужчине назвать свое необычное имя, как его лицо стало приобретать четкие черты, а потом и вовсе стало нормальным. Нет! Идеальным. Я даже голову на бок склонила, с удовольствием рассматривая жесткие и такие неповторимые мужские черты. Правда, магия какая-то!
— И я должен передать тебя князю Темного мира, моему брату.
— Ты нет. Твоя магия да.
И не поспоришь.
— Ты мне сразу не понравился, — я, конечно, лукавила, но его «темное» происхождение действительно остужало.
—Личные симпатии никак не влияют на долг вашей семьи.
Я начинала закипать. Он издевается! То плащ свой на плечи мне набрасывает, то за талию лапает, а теперь «личные симпатии никак не влияют».
— Мой же долг заключается в том, чтобы гарантировать безопасность твоей жизни. И всем нам будет проще, если ты как можно быстрее примешь новую реальность, и полностью доверишь себя мне.
Звучит, конечно, заманчиво. Но, кажется, есть в этом какой-то подвох…
7. Телепорт
— Мы были приставлены к тебе, чтобы наблюдать, проснется ли в тебе магия, и, если нужно, сообщить хозяевам твоей силы, — Воран снова отвлек внимание на себя.
— Смотрители обязаны докладывать, Полин, — чуть не плача, извинялась Милита.
— Если бы ты просто обладала силой, мы отправили бы тебя на обучение. Там ты смогла бы выбрать специализацию – светлую или темную магию, но ваш долг… — Ноа говорила сухо, по делу, будто это не касается ее подруги. Хотя, были ли мы подругами? — Но при данных обстоятельствах, что с тобой делать, решит Верховный Князь. Для этого, ты обязана пойти с Фолом.
— А что со мной можно делать? — хотя бы знать, к чему готовиться…молиться, или ноги побрить…
— У-у-у…— в разговор с видом знатока встрял маленький человечек, — Лис найдет, что с тобой делать!
Звучало многообещающе…И не слишком обнадеживающе.
— Поверь мне, твоей жизни ничто не угрожает, — судя по тону, Фолу уже надоели все эти разбирательства.
— У тебя нет выбора, к сожалению. Ты должна примкнуть к темным, — Воран подошел ближе и спрятал мои заледеневшие кулачки в своих ладонях. Кажется, я видела в его глазах беспокойство, а с ним и обещание, что мне нечего бояться. Но могу ли я теперь верить ему?
— Воран, сынок! Милита! — воззвал дедушка, — я умоляю вас, взгляните еще раз. Возможно, хоть капля магии накопилась во мне за эти годы!
Он достал монокль, и стал всматриваться в свою суховатую ладонь, пытаясь отыскать метку. С каждой секундой его рвение угасало. Принятие того, что он бессилен, отобразилось печалью на бледном лице.
Я подошла к нему, чтобы утешить и попрощаться. Чтобы не натворил он по глупости, сейчас я вижу, что он и готов бы пожертвовать собой ради меня, только жертвы эти никому не нужны.
— Не переживай, а? — я как обычно, обняла его сзади, целуя в висок, — они ж меня с доплатой вернут, будь уверен!
Дедушка необычайно крепко сжал мои пальцы, и, держа в свободной руке монокль, гладил мою ладонь. Я же вытирала его щеки, мокрые от слез, пока краем глаза не заметила сквозь линзу яркое свечение на своей ладони.
Я всегда видела в кусочке стекла радужные переливы, но то, что открылось сейчас, не поддавалось никакому объяснению. Метка была четкой, яркой, многомерной…волшебной.
— Угу, — промычал он мне на ухо, — ничего не говори! — он резко убрал монокль, и притянул мою ладонь к холодным губам, — всё! Всё! Иди!
Со стороны это казалось обычным прощанием, когда слова больше не нужны, но я поняла скрытый смысл: никому не говори, что ты видишь через линзу. Отлично. Хотя бы одна тайна против целого загадочного мира.
— Ты можешь взять с собой сопровождающего. Кого-то из смотрителей, — шагнул вперед Воран. Неужто свою кандидатуру предлагает?
— Верно. Полин, мы проследим за законностью действий темных.
— В этом нет необходимости! — отчеканил Фол, глядя на Ворана, и сжал челюсти так, что те квадратными стали, — если ты готова, можем идти.
Ага. Выходит, кто-то кого-то бесит. Этим нужно воспользоваться. Нет, не из вредности, но раз уж меня поставили в такие условия, годами умалчивали о серьезных вещах, выдавая себя не за тех, кем были на самом деле… Я учту, вдруг пригодится! Ничего личного.
— Воран, я хотела бы, чтобы ты сопровождал меня.
Шкаф-зазнайка победно покосился на Фола, но тот вообще никак не отреагировал, продолжая равнодушно наблюдать за всеми нами! Вот выдержка у парня!
— Зайку забери! — дед пустил слезу, — я же умру…кто ее кормить будет? Жалко…
А меня, значит, ему не жалко было…Столько лет он молчал…И теперь я должна платить по его счетам. Но злости не было. Только невыносимая жалость к себе. Я одна против них всех…каким бы бредом ни казалось происходящее.
— Я соберу вещи, — мой голос сел от подступающих слез.
— В этом нет необходимости, ты будешь обеспечена всем, что нужно, — сообщил мой конвоир.
— Хотя бы Зайку я могу взять с собой?
Ответа дожидаться не стала. Просто вышла на террасу, залитую вечерним солнцем. Как же красиво! А я так редко проводила здесь время. И все из-за нее, из-за дедушкиной Зайки.
Я подошла к террариуму и, зажмурившись, постучала по стеклу. Не прошло и секунды, как зашелестели сухие ветки, а меня окатил ужас, впрочем, как и каждый раз, когда мне на глаза попадалось это мохнатое чудовище – тарантул.
— Кажется, питомец не слишком-то радует свою хозяйку, — Фол без раздумья снял прозрачную крышку, сунул руку внутрь и, играючи, подобрал паучиху на пальцы. От зрелища мороз пробежался по коже. Под дулом пистолета не сделала бы этого, а он вот так, запросто.
— Что поделать, если в наследство мне достаются дедушкины долги и пауки.
Фол едва заметно улыбнулся, наверное, подумал, что я шучу. А затем вытащил Зайку.
— Куда?
Я сунула ему в руки контейнер для переноски, и тот ловко посадил ее внутрь.
— Я не понял, эта тварь с нами? — пробормотало что-то снизу, цепляясь за мою коленку.
— Ааа! — взвизгнула я, сбрасывая с себя маленького наглого мужичка. Он отлетел метра на три, но тут же поднялся, вытаращив на меня свои глазищи.
