также вина Генри. В моей жалкой жизни было мало вещей, которые я не могла приписать своему никчемному отцу. Дом престарелых «Благодатный рассвет», выбросивший мою хрупкую мать на улицу, был бы вишенкой на торте.
— Знаю. Я занимаюсь этим. Скоро оплачу, — сказала я, торопясь по людной улице в центре города. Мне нужно было попасть в «Синий кролик», иначе я рисковала, что Раф снова вычтет из моей зарплаты за опоздание.
— Скоро, то есть сегодня? — уточнил голос.
Я внезапно остановилась на улице, и японская туристка, снимающая видео в прямом эфире, налетела прямо на меня. Я извинилась. Она извинилась. Затем мы снова задвигались, отдаляясь друг от друга.
— Сегодня или завтра? — предложила я и стала ждать, будет ли мне предоставлена эта слабая отсрочка.
— Самое позднее. Сегодня было бы лучше, мисс Уилсон, — сказал голос у меня в ухе, прежде чем женщина быстро повесила трубку.
Ну, выиграть в лотерею тоже было бы лучше, но это не значит, что так и будет, — ворчала я про себя, спускаясь по лестнице в метро. У меня в голове были смелые ответы, но они редко озвучивались.
Забудьте о лотерее. Кому нужны все эти деньги? Я была бы счастлива, имея надежную крышу над головой и работу, не вызывающую мурашек по коже. Однако, когда твой прежде богатый отец-наркоман разносит твою жизнь в пух и прах, и тебе приходиться уехать посреди ночи, не имея даже аттестата о среднем образовании, предложения о нормальной работе становятся редкостью.
Мои потрепанные кроссовки заскрипели по заляпанной плитке на станции «10-я улица», пока я старалась не касаться перил. Однажды я уже совершила эту ошибку, и поверьте мне, когда я говорю, что в мире не хватит дезинфицирующего средства для рук, чтобы исправить ее.
Мне нечего было предложить. Единственное, чего люди, казалось, хотели от меня, — это моя внешность. Потребовалось семь лет бесперспективного труда — официанткой, продавщицей и на остальных высасывающих жизнь должностях, чтобы понять, что я плыву против течения и чертовски устала от этого. Когда я получила работу в «Синем кролике», это было похоже на передышку. Да, это был клуб для джентльменов, и да, это был ад на Земле, но чаевые были хорошими, и я работала только в баре — пока. Я делала это, потому что должна была заботиться о матери. Генри, обладатель премии «Худший отец года», перестал притворяться, что его волнует, оплачены ли ее счета.
Я привезла нас в Нью-Йорк, дорогой город, и именно из-за меня мы здесь остались, так что отчасти я была виновата. Из-за этого простого факта я подавила свою гордость и отвращение и выходила на работу изо дня в день, в дождь или в пекло. Я не могла уехать из города. Я еще не была готова. Я не могла отпустить единственную мечту, сохранившуюся в моем израненном, истерзанном сердце. У меня осталась только она, поскольку все остальное было отнято.
Где-то в этом городе был мужчина.
Мужчина, который знал меня лучше, чем я сама. Однажды я найду его. Это была моя мечта. Я не знала, что произойдет после. У меня не было ни ожиданий, ни надежд, ни планов. Планы были не для людей, подобных мне. Судьба слишком часто смеялась над моими планами.
Но у меня все еще была моя мечта. Никто не мог отнять ее.

Очередная ночь, очередная смена в «Синем кролике».
Если за мой стол сядут бизнесмены-конкуренты, я смогу заработать чаевые. Никто не тратил больше, чем скользкие типы с Уолл-стрит, пытающиеся перещеголять друг друга. Бомба замедленного действия в виде счетов из дома престарелых моей матери всегда вела обратный отсчет в моей голове. У меня заканчивалось время, чтобы оплатить возросшую сумму. Я быстро грызла ногти — ужасная привычка, от которой так и не смогла избавиться.
Я проработала час, когда атмосфера изменилась. Когда они появились, все в заведении замерли, словно затаив дыхание. Мужчины с татуировками и в модных костюмах осмотрелись вокруг с такой смертоносной грацией, с которой не хочется связываться. Я знала, что «Синий кролик» привлекает разных экземпляров, и что некоторые из них — короли преступного мира. Но до сегодняшнего вечера я не могла сказать, что видела здесь хоть одного по-настоящему опасного мужчину.
Большинство постоянных клиентов были банкирами или избалованными обладателями трастовых фондов. Также были политики, магнаты и высокопоставленные чиновники. От них всех разило привилегиями и богатством, которые напоминали мне об отце и вызывали тошноту. Физически они не были опасны, по крайней мере, не так, как новоприбывшие. Эти мужчины были одеты не как банкиры или политики. Все взгляды устремились на них, и многие толстые завсегдатаи сели прямее, втягивая животы, чтобы не выглядеть неполноценными.
К ним присоединился мужчина. Внезапно я не смогла отвести взгляд. Более высокий и широкоплечий, чем остальные, он был одет в длинное черное пальто с широкими лацканами, приподнятыми из-за холода. Он выглядел как кто-то важный, напомнив мне тот случай, когда я мельком увидела знаменитость в очереди за кофе.
Хотя я сомневалась, что кинозвезды путешествовали со свитой, которая выглядела так, словно все они сбежали с острова Райкерс1. Группа прошла через главный этаж. Это было незаметно, но у меня сложилось впечатление, что его друзья расчищают ему путь через толпу, несмотря на то, что он был крупнее и шире любого из них. Его волосы лежали темными волнами, и были такими знакомыми, что это причиняло боль. Это же волосы Кирилла, верно? Он откинул их со лба, проходя мимо меня и направляясь прямо в VIP-зону. Я повернулась и смотрела ему вслед, потеряв дар речи от восторга.
— Черт возьми, за такое зрелище я готов платить. — Тео присвистнул, наблюдая, как группа крупных мужчин проходит мимо нас. — Накажи меня, папочка, — прорычал он, заставив Федерику рассмеяться. — Кто это?
Их тихий разговор оборвался, когда я обогнула барную стойку.
— Эй, Лори, куда ты идешь? — спросил Тео.
Я отошла от кассы. Сердце колотилось в груди так сильно, что у меня кружилась голова, а от пульсации в висках подкашивались колени. Группа расположилась в большой кабинке в задней части VIP-зоны, по пути расчищая другие столы. Я не знаю, просили ли их подвинуться, но соседние кабинки быстро освободились.
Лидер сел посередине, вытянув длинные руки над спинкой дивана, в то время как его люди расположились по обе стороны от него. Он выпрямил свои бесконечно длинные ноги под столом. Другой мужчина со шрамом, пересекающим один глаз, сидел рядом
