Сервантес попался на глаза одному из матросов. В грузовом отсеке каравеллы офицер начал свои объяснения и расспросы. Матрос не стал слушать и убежал за подмогой, и спустя минуту Сервантеса вывели на палубу офицеры Иностранного Легиона. Не считая серого льняного плаща с капюшоном, он оказался совершенно нагим. Хэнрико де Мальтинск, который знал его ближе остальных, задал кучу личных вопросов в качестве проверки. И Сервантес ответил верно, без единой ошибки, словно помутнение рассудка никогда его не касалось.
«Итак, — заключил Актеон, — либо плащ имеет доступ к воспоминаниям жертвы и притворяется Сервантесом, либо плащ вдруг перестал управлять его телом. Но тогда по какой причине?..»
— А он помнит, как вообще попал на борт?
Нет. Сервантес помнил лишь как взял в руки плащ, а затем — провал в памяти. Он очнулся в кромешной темноте на борту каравеллы, когда по его ноге взобралась жирная крыса.
Матрос это подтвердил. Он спустился в грузовой отсек, когда оттуда донеслись глухие удары. Сервантес раз за разом избивал мертвую тушку грызуна. Сервантес с детства до смерти боялся крыс и мышей, о чем до этого знал лишь офицер Хэнрико.
«Теперь я уверен, — мысленно рассудил Актеон, — что это действительно Сервантес, а не Relicto Morten. Его реакция вызвана страхом, о котором ведал только один человек среди отряда Легиона… А может, это произошло по воле плаща-реликта, который отпустил над ним контроль?»
Сейчас Сервантес находится возле главной мачты под наблюдением. Офицеры Легиона в напряженном молчании ждут капитана Актеона. Матросы ворчат, так как заминка мешает нести службу на корабле, но не выражают открытого недовольства.
— Однако, — завершал Гильермо, приложив кулак к груди и отведя взгляд, — мне неудобно перед товарищами по оружию, что заставил их так долго ждать в напряжении духа. И стыдно перед вами, ведь я нагло ворвался в вашу обитель. Поэтому, прошу вас, капитан Актеон, проследуйте на палубу. Эта просьба не имеет отлагательств.
— Хорошо, отправляюсь сию же минуту, — сказал Актеон и быстро зашагал к выходу. Но перед тем как открыть дверь, обратился к офицеру: — Послушай, не стоит стыдиться и зажимать себя. Ты не виноват, что попал в такое затруднительное положение. Все в порядке.
— Спасибо…
— А теперь идем. Предстоит разгрести это дело.
На палубе они оказались в считанные минуты. Актеон подошел поближе, распихав шептавшихся офицеров, и увидел Сервантеса собственными глазами. Тот сидел, скрестив ноги, и держал руки поднятыми. Сервантес затравленно бегал взглядом по лицам своих товарищей, но встречал лишь сожаление и отторжение.
— Что тут за уличный цирк? — заявил Актеон, стоя в двух метрах от Сервантеса. — Всем, кроме пятерых, разойтись по своим делам. Это приказ.
Офицеры послушно разбрелись, не скрывая любопытства к происходящему внутри полукольца.
— Хэнрико, останься, — окликнул он, — смени Уорвика. Уорвик, найди Гильермо и сотвори ему льда из морской воды.
— Так точно, — равнодушно откликнулся Уорвик, офицер с глифом холода. Его побелевшие руки, покрытые морозным инеем, вернулись в норму. Он удалился.
Темнокожий Хэнрико встал наготове с двумя железными скимитарами и хмурым выражением лица.
Рокировка проведена.
«И что теперь?» — подумал Актеон и закусил палочку корицы вместо сигары.
Сервантес де Таглиос продолжал смиренно сидеть, не выказывая никакого сопротивления. На его лице можно было прочесть абсолютное непонимание происходящего и полную растерянность. И оно вполне предсказуемо для любого, кто оказался бы на его месте.
«Да и вообще, — нехотя подумал Актеон, — не стоит упускать возможности, что перед нами сидит RelictoMorten, словно волк в овечьей шкуре. За сегодняшний день произошло много странных вещей, поэтому не стоит слепо верить даже в самое очевидное. Произойти может все что угодно, будь оно проклято Феей Темной».
Он вынул из зубов корицу, глубоко выдохнул и начал:
— Сервантес, что из первого ты припомнишь?
— М-м-м, — протянул тот, отведя зрачки в сторону, и с ноткой сомнения в голосе проговорил: — как оказался в трюме…
— Нет, поконкретней. Первая картина перед твоими глазами? — Актеон заметно горячился. Он не хотел выслушивать повтора того, о чем уже известно. — Не стесняйся.
— Раз уж вы настаиваете, то… Я стою на корячках, а по моей ноге ползет здоровая, жирная, — он отмерил ладонями ее длину, — злющая крыса!
— Это она тебя разбудила?
— Не совсем… и не уверен, что я именно спал… — Сервантес говорил медленно, подбирая нужные слова. — Я хочу сказать, просыпаются ведь люди постепенно. А я резко пришел в сознание, будто по щелчку пальцев. Сначала провал в памяти, а потом вдруг эта бесноватая дрянь ползет по моей голени. Реакция последовала сама собой. Хотя не понимаю, как позволил ей приблизиться.
— Да, я понимаю тебя, — резво подхватил Актеон, — ты бы не дал ей подкрасться поближе и вскарабкаться по ноге.
«Как по щелчку пальцев… — задумался он. — Кажется, теперь не трудно догадаться, чьих именно пальцев. RelictoMorten. А сам реликт при этом впал в спячку, в которой до этого пребывал Сервантес. Произошла некая смена караула. Что мне до сих пор не ясно, так это из-за чего произошла смена караула — по желанию плаща-реликта, или это глубинный страх оборвал контроль над телом?»
— Ладно, ты сможешь снять этот плащ?
— Да, конечно, — задумчиво произнес Сервантес. — Только под ним ничего нет, — вкрадчиво добавил он.
— То есть как? — изумился Актеон, приподняв брови и нахмурив лоб. — Где ты умудрился потерять целый доспех?
— Ах, если бы я помнил, — ответил Сервантес в свое оправдание и пожал плечами.
— Ладно, ладно, — отмахнулся Актеон. — разберемся с этим, когда прибудем в первый же порт Гапалена. Найди пристойную одежду, чтобы не щеголять в этом сером халате. А плащ-реликт сложите в ларец и заприте на крепкий замок.
Глава 4. Шах
Море Кедам. Среди Безымянных островов.
Над лазурной водной гладью оставались пенистые разводы от проплывшей каравеллы Иностранного Легиона.
Над водой нависла чайка. Птица готовилась нырнуть в воду за рыбой. С ясного неба доносился гаркающий хор её сородичей. Пролетая на белых размашистых крыльях, она разглядела добычу.
(*ГАРК!)
Крылья поджались, клюв устремился вниз.
Но как только чайка нырнула под воду, раздался треск. По воде разошлись желтые электрические нити. Они отпугнули стаю чаек яркой вспышкой, и стая разлетелась врассыпную. На поверхность всплыло обгорелое, с черной копотью, пернатое тело.
«Херовы чайки… — подумала девушка, надув щеки. На лоб, словно молнии, сдвинулись тонкие брови. — Еще раз, и придется себя выдать, чтоб зажарить их всех из-под воды!» По крайней мере, в ближайшее время ей это не грозило. С кормы никто не наблюдал.
Она скрючила пальцы. Между средним и большим треснула маленькая желтая
