— Что вы тут делаете?
— Могу задать тот же вопрос, — ответила учительница, потирая ладони. Ногти у нее были черные от грязи. — Интересное место для прогулок. — Она окинула взглядом горизонт. — Любуешься на Непроходимую чащу?
— Я просто бродила… — начала Прю, — а потом… — Тут она умолкла, не зная, до какой степени стоит быть откровенной. Она никому еще не рассказывала о голосах растений — наверняка на нее просто посмотрели бы как на чокнутую. — А потом у меня очень закружилась голова.
— Нелегкий был день, — согласилась мисс Теннис, поднимаясь на ноги. К ее юбке прилипли сухие травинки, и она отряхнула их, а потом подала руку Прю. — Идем, я угощу тебя горячим молоком. Тебе надо согреться.
Они дошли до кофейни на Ломбард-стрит и сели друг напротив друга за столиком у окна. Дарле принесли капучино; перед Прю поставили дымящуюся кружку молока с медом. Они немного поговорили про снег, про тоскливые портлендские зимы. Дарла рассказала Прю о своем детстве, о любви к книгам и музыке, об отце-военном, из-за которого семья все время переезжала. О том, что в старших классах была «настоящей хиппи», даже ездила по стране с какой-то группой и продавала фенечки из конопли на стоянке во время концертов.
— Ты любишь музыку? — спросила Дарла.
— Ну да, кое-что люблю. Не знаю. В музыке у меня немножко странные вкусы. Вот недавно начала каджунскую музыку слушать. Вы слышали когда-нибудь?
— Это… там аккордеон, что ли?
— Ага, — кивнула Прю, чувствуя, что краснеет.
— Ну и ну. — Дарла сделала глоток кофе. — У тебя и правда странные вкусы.
Обе рассмеялись хором, а потом смех сменился уютной тишиной. Повернувшись к окну, они смотрели, как мимо проезжают машины. Какой-то мужчина пытался открыть ящик с газетами. В тишине Прю повернулась и через стол окинула учительницу взглядом; та поднесла чашку к губам с почти нечеловеческой грацией.
По правде говоря, все это время Прю скрывала свои приключения в Непроходимой чаще от сверстников — обо всех произошедших ужасах она рассказала лишь папе и маме, но те всякий раз встречали эту тему хмурыми гримасами. Для них все это было только лишним напоминанием о пропавших детях и бессонных ночах. В итоге единственным ее наперсником оказался Мак — он не осуждал ее, и при нем можно было свободно гадать, как же дальше развернулись события за непроницаемой стеной леса, но и не особенно слушал, к тому же принимался лопотать «Пю-у-у!», стоило ей только закрыть рот. Прю иногда приходило в голову, что это уж очень тяжелая ноша; ей страшно хотелось разделить свой секрет хоть с кем-нибудь на свете.
Будто прочитав ее мысли, Дарла поставила чашку на стол и посмотрела на девочку заговорщическим взглядом, широко распахнув глаза.
— Тебе тоже интересно? — спросила она.
Прю поняла, что речь о Непроходимой чаще, хоть и удивилась, как это у них так совпали мысли.
— Что?
— Что там, в Непроходимой чаще?
— Ну, наверное. — Сердце у нее заколотилось быстрее.
— Я гуляла раньше в одной компании, еще в школе. Мои родители жили в Хиллсборо, и мы часто стояли на краю Н.Ч. и просто… смотрели. И гадали. Наверное, так же, как ты сегодня. На обрыве. Мой бывший парень — он был немножко того — все рассказывал, что видел среди деревьев всякие странности. Типа зверей, которые ходили на двух ногах. Он даже клялся, что кто-то из них пытался с ним заговорить. — Она пренебрежительно махнула рукой, как бы напоминая, что парень ее просто-напросто двинулся умом.
Прю не выдержала.
— Можно вам кое-что рассказать? — спросила она наконец.
Дарла посмотрела на нее недоуменно:
— Конечно.
— Но я предупреждаю, это вам покажется очень странным.
— Ничего.
— И я никому еще не говорила, кроме родителей.
— Учителя для этого и существуют, Прю.
Глубокий вдох.
— Я в ней была.
У Дарлы округлились глаза.
— В Непроходимой чаще.
— Правда?
— Ага, — кивнула Прю. — И вы не поверите, что там творилось.
Словно тяжеленная гора рухнула с ее плеч.
* * *
Стоило Кертису войти в огромный зал управы, как его окатило волной горячего воздуха; очки тут же запотели. Он неуверенно прошел несколько шагов, чувствуя под ногами холодную жесткость камня, и вдруг наступил на что-то мягкое.
— АЙ! — раздалось снизу. Это был Септимус. — Смотри, куда идешь!
— Извини! — Кертис сдернул очки с носа, выудил из-под мундира краешек рубашки и принялся протирать стекла. Без очков он видел все довольно нечетко, но даже так разглядел в центре зала огромный пылающий очаг — единственный источник света и тепла. Он сиял посреди комнаты, будто солнце. Вокруг Кертис заметил расплывчатые силуэты; они двинулись в его сторону. Закончив протирать очки, он снова надел их, и то, что открылось его взгляду, заставило его улыбнуться.
— Ифигения! — воскликнул он, увидев знакомые лица. — Господин Лис!
— Здорово, Кертис, — отозвался лис, перекатывая во рту деревянную зубочистку. Он протянул мальчику рыжую лапу, которую тот с радостью пожал.
Когда Кертис повернулся к Ифигении, наблюдавшей за этой сценой, она положила руки ему на плечи. Похожие на солому седые волосы старейшины мистиков спускались на грубую ткань холщовой робы. Она смерила его взглядом глубоких пестро-зеленых глаз.
— Сдается мне, ты подрос с тех пор, как я видела тебя в прошлый раз, разбойник Кертис. Как же это так?
Тут его крепко хлопнули по спине. Сзади обнаружился улыбающийся Брендан.
— Пара месяцев суровой разбойничьей подготовки и не такое с парнем сделает.
— Добро пожаловать в наши земли, король разбойников, — сказала Ифигения, на мгновение вглядевшись Кертису в глаза. Наконец она удовлетворенно повернулась к Брендану и поклонилась.
— Пф-ф-ф! — ворчливо фыркнул Стерлинг Лис. — Видел бы только мой дед Честер, до чего мы докатились: диколесских разбойников привечают в северном краю. — На губах его играла едва заметная улыбка.
— Вот уж да! — подхватил Брендан, уперев руки в бока, и демонстративно оглядел зал. — Надеюсь, у вас тут все ценности пересчитаны, — продолжил он. — Я-то вас обирать не намерен, но за этого товарища говорить не могу. — Он шутливо ткнул Кертиса локтем. — Вот уж кто мастер стащить, что плохо лежит. У султановой жены сережку из уха умыкнет!
— Да если б тут было чего красть, — проворчал лис.
— Он шутит, — объяснил Кертис сконфуженно. — Мы ничего не возьмем. — Тут он немного помедлил и добавил: — Но да, у меня неплохо получается.
— Замечательно, мальчик мой, — похвалила Ифигения. — Вижу, разбойничья жизнь пришлась тебе по душе.
