договорить, как она начала танцевать от радости, как девчонка.
— О, спасибо, спасибо! Будем надеяться!
И убежала.
— О, че, внатуре? — шокированно произнесла Альбина — старшая по второму этажу. Она как раз сидела рядом со мной в одной палате. — Или ты это выдумала? — она прищурилась, подозрительно взглянув на меня.
— Что мне карты показывают, то и говорю.
— Ла — а — адно… Верю.
За эти два дня меня успели перевести в шестнадцатое отделение.
И я начала переживать, что мама меня потеряет. Хотя здесь намного спокойнее, чем внизу. И поблажек куча. Даже несмотря на то, что утром, в рабочие будни, приходилось поднимать пятую точку. Уже в свое удовольствие не полежишь.
Да и по вечерам мыть пол и протирать подоконники в палате.
Зато не надо тащиться по прохладному коридору за ведром и шваброй! Внизу всегда был жуткий холодняк, особенно в прохладные летние деньки. Не понимаю, как я еще окончательно не задубела.
А, и мобильным еще можно пользоваться! Ура!
На первом этаже тоже, но да ладно…
Мне уже неделю ставят амитриптилин — утром и вечером. Осталось еще три дня, и все, можно спокойно вздохнуть. Пятая точка уже болеть не будет. На ягодицах вздулись шишки. Приходилось прогревать задницу. То еще удовольствие…
— Слушай, я хотела поговорить с тобой… насчет того седого мужика, который постоянно к тебе шастает… — я в очередной раз залечивала свою больную попу, молча выслушивая вопросы от Альбины.
Она на правах моей лучшей подруги часто заходила ко мне в палату, и мы подолгу общались, обсуждая разные темы. Лежали мы друг напротив друга. Альбина во второй комнате, я — в первой.
Прибирались вместе в отделении, поднимали больных рано утром. И все такое.
— Что тебя интересует?
— Как его зовут… Кто он… И че он вообще сюда шляется, — перечислила Альбина.
— Ну, начнем с того, что здесь его мама лечится. Ее тоже, кстати, подняли.
— О… Я не знала…
— Кстати, как там цветы? Не завяли еще?
— Не. Стоят еще. Мы с девчонками были в шоке, когда их увидели. Знаешь, сколько одна такая роза стоит? Целое состояние! Он че, богатый у тебя?
— Не знаю. Я не интересовалась.
— А из — за чего вы поссорились — то? Он какой — то понурый вышел…
— Приставать начал… Обнял, прижал к себе. Я не люблю, когда меня трогают.
Альбина удивленно посмотрела на меня.
— Откуда ты знаешь? У тебя же не было отношений. Тебе же всего девятнадцать!
— Были. Два раза. Лучше бы я в это дерьмо не лезла. Я до сих пор об этом жалею.
Она снова прищурилась.
— Ты ничего об этом не рассказывала…
— А зачем? Мне неприятности не нужны.
— Какие неприятности? Ты че?
— Ой, ладно. Замяли.
— Знаешь, Настюха… — после недолгой паузы продолжила подруга. — Я вот гляжу на тебя и не понимаю. Если этот чувак действительно по тебе сохнет — а оно видно, между прочим! — то почему бы тебе просто не начать с ним встречаться? Даже чисто по приколу! — она примирительно подняла руки, заметив мой гневный взгляд. — Ты же ничего от этого не теряешь! Просто встречаетесь, трахаетесь и расходитесь!
— А если дети будут?
— Предохраняйтесь! Гандоны для чего придумали?
— Если бы мужики сами это делали… А то ощущения им не те! — возмущенно заявила я.
— А ты откуда знаешь? У тебя уже был секс?
— Нет. Я девственница.
— Тогда откуда ты можешь об этом знать?
— Действительно…
— Эх, сложно все это. Но ты даже не дала ему шанса!
— Меня мать за него убьет. А если еще и залечу, то оставит на улице. Потому что она больной человек. Орущий ребенок ей не нужен. Она в любом случае меня не пустит домой. Скажет: “вот вышла замуж, вот и живи у мужа”. Мать у меня всю жизнь такая. Она даже сестру мою с мужиком не пустила. Хотя они уже были расписаны. И ребенок на руках. Еще вопросы?
— Тебе же уже девятнадцать! Нахрена ты ее слушаешь?
— Потому что я инвалид! Тем более состою у психиатра… За такими присматривать надо. А ты думаешь, Серега будет это делать? Нафиг оно ему надо! Я живу реальной жизнью. Не витаю в облаках. Все равно он меня бросит… И надеяться не стоит.
— А сколько ему лет? Выглядит он достаточно молодо.
— Почти сорок. Тридцать девять.
— Ох ё…! Тридцать девять?! Серьезно? А так и не скажешь. У него, случайно, дамы сердца нет? С которой он женат?
— Говорит, что нет. Врет поди. Мой бывший тоже казался свободным мужиком, а оказался женатиком. Никому не верю! Мне разбили сердце, и я теперь ни одного мужика к себе не подпущу!
— Феминистка, что ли?
— Да не в этом дело…
Пауза.
— Он предлагал тебе встречаться?
— Ну да. Намекнул.
— А ты?
— Не знаю. Я не думаю, что из этого что — то выйдет. Сам рано или поздно поймет.
— А если у него реально есть деньги? Тогда согласишься?
— Ага, щас! Не хочу быть вещью…
Альбина покачала головой. Ей было сложно меня понять.
Во время прогулки я с нетерпением ждала свою маму, но она не приехала. Не приехала и после обеда. Видимо, что — то стряслось, или у нее просто не то самочувствие, не то настроение, чтобы ехать ко мне в больницу.
Или, может, там льет как из ведра: погода в Кемерово и в моем городе иногда отличается.
Сергея, кстати, тоже не было на горизонте. Обиделся чувак.
Хотя с другой стороны здесь его мама. Какими бы ни были между нами отношения — или их нет вообще, — мать должна стоять на первом месте.
Эх, не понять мне этих мужчин…
Да, я очень сильно расстроилась. Хотя причины, на самом деле, не было. С мамой же ничего не случилось.
Ничего. Приедет завтра. Или в воскресенье. Или в какой — нибудь другой день. Неважно! Просто меня она тут никогда не оставит, несмотря на наши непростые отношения.
Чтобы совсем не раскиснуть, решила разложить карты и посмотреть, что же меня ждет на следующей неделе.
Время уже шло к вечеру, врачи ушли домой, и в отделении стало тихо.
Больные сидели по палатам или же смотрели телевизор в коридоре — тут он тоже имелся.
В любом случае, меня никто не потревожит.
Я молча перетасовала колоду и выложила небольшой расклад. Под сердцем, на сердце, что было, что есть и что будет. Что в ногах. Чем сердце успокоится. Типичный цыганский расклад, ничего сложного.
Ага. Мама все — таки приедет. На следующей
