Книга Джилл. Часть 3 - Стефания Эн

А люди? Женщины совсем на пленниц не похожи. Скорее, на каких-то младших сестёр, сектанток — учениц, или просто подопечных Ордена. Все такие послушные, никуда не вырываются, не спорят, не бунтуют, да вообще жеста против не делают! Ни на ком ни рабских браслетов, ни ошейников. А Джилл так боялась, что её заставят нацепить подобное устройство. Но нет. Всё тихо, спокойно. Без насилия.

Да что это за ерунда? Даже слуги, которые получают жалование, нет-нет, да и выскажут недовольство. Правда, это происходит за глаза и в большинстве случаев дальше разговоров дело не заходит. Так… Выпустят пар — и дальше за работу. Но человек есть человек. Ему не может всё нравиться. Здесь же…

Впрочем, она только-только сюда попала. Рано делать какие-либо выводы. И так всё прекрасно: Тайю она нашла прям сразу, в первый день, в первый же вечер. А там… Посмотрим. Что-то она да придумает.

На этой оптимистичной ноте Джилл погрузилась в сон.

На следующее утро их подняли рано. Сколько точно времени — понять нельзя. Часов нет. Но дневной свет только начал просачиваться в комнату.

Кстати, теперь можно рассмотреть окна. Да! Именно окна, а не только то, что на улице. Спальня находилась на втором этаже. В принципе от земли не очень далеко. Но на окнах не было решёток! В жутком заведении, которое все боятся как огня — и нет решёток! Обычные окна. Судя по рамам, ещё и открывающиеся!

Хотя… Что она возмущается? Нет — отлично. Ей же проще.

Джилл осторожно приблизилась к окну и бросила взгляд на улицу. Вид открывался на внутренний двор, ограниченный каменной стеной. Что за оградой — не видно. Стена высокая. Внутренний двор не представлял из себя ничего интересного. Несмотря на ранний час, по территории уже сновали туда-сюда люди — фигуры в коричневых балахонах. Передвигались быстро, что-то носили, что-то делали — обычная утренняя суета, как и на любом другом хоз дворе.

После подъёма всех погнали на завтрак. Большой зал с длинными продолговатыми столами находился на первом этаже. Пленников завели внутрь. На столах уже стояли миски с кашей. Перед завтраком сектантки выстроили всех и заставили слушать очередное чтение текстов. Потом… Всех рассадили, дали ложки. Все принялись за завтрак. Причём надсмотрщицы находились тут же. То есть сидели за этими же столами рядом с пленниками и ели ту же пищу.

Джилл попробовала содержимое миски — каша как каша, нормальная такая. Оставаться голодной не входило в её планы и она всё уплела.

После завтрака их опять куда-то повели. Неожиданно Джилл почувствовала лёгкое пожатие руки.

— Швейный цех, — еле слышно шепнула проходящая мимо Тайя.

Расспрашивать, что это значит, не было ни времени, ни возможности. Вторая жена уже убежала вперёд.

Впрочем, Джилл скоро сама всё поняла. "Старенькие" обитатели дома разошлись по своим рабочим местам. Новеньким же предложили на выбор прачечную, кухню, швейную мастерскую, кожевный цех или хлев — здесь держали скотину. На выбор! Опять странность.

Джилл не стала долго рассусоливать. Пошла в швейный цех.

Мастерская находилась на первом этаже. В той части здания, где располагались технические комнаты.

Длинное помещение с высоким потолком. Из вытянутых вверх окон падали лучи, обеспечивающие довольно хорошее освещение. В комнате расставлены швейные машинки. Каждая на отдельном столе. Рабочие точки индивидуальные, на расстоянии друг от друга.

Новенькие заняли свободные столы, Джилл ловко подобрала себе машинку недалеко от места, где находилась Тайя.

Всем работницам выдали стопки заготовок. Задача состояла в том, что ткань нужно прострочить, соединив тем самым детали между собой. Одна из сектанток показала Джилл, как и что нужно делать. Работа до тупости примитивная. На всех уважающих себя планетах подобную механику выполняют машины. Да, на Корсике с электроникой туго, но электричество же есть! Здесь работают заводы и фабрики. Никто такой ручной труд не использует. Это просто не рационально!

Но вслух, конечно же, Джилл возмущения не выразила. Послушно взяла ткани и принялась строчить.

Как только все женщины занялись делом, на середину комнаты вышла тучная сектантка. Она принялась читать лекции о благом действий работы на людей. Говорила о том, как важно занять свои руки трудом, а не пустым праздником. Ха! Можно подумать, народ на Холли бездельничает! Ещё сыпались слова о необходимости созерцания, как требуется следить за собой, за своим внутренним миром. О том, что пустые слова, разговоры, сплетни, хохот разрушают личность, делают человека уязвимым к своим собственным желаниям. И ещё в таком духе.

Всё бы ничего, но слова женщины звучали примитивно. Как и у всех сектантов, правда смешана с вымыслом. Получатся фарс. А ещё, и это самое главное, люди в коричневых балахонах в своих речах забывали добавить, что самый главный дар, который есть у человека — это свободная воля. Только вот члены Ордена, видно, так не считали. Причинять насильно добро, в их понимании совершенно нормально.

Джилл перестала вникать в смысл слов, произносимых женщиной — всё равно ничего умного та не скажет, и просто продолжала шить. Строчка за строчкой, деталь за деталью — монотонный скучный тупой труд. Чему он может реально помочь — загадка. Разве что с ума свести.

В какой-то момент Джилл заметила, что вокруг зазвучали разговоры. Приглушенные и тихие слова исходили от работниц. Девушка оторвалась от шитья. Женщина, которая читала лекцию, куда-то делась. Надзирательниц вообще не видно. Люди в комнате потихоньку беседуют.

— Юнико, ты пришла меня спасти? — услышала Джилл задорный голосок Тайи. Вторая жена работала на машинке чуть правее, чем находилась Джильда.

— Да, милая. — ответила тихо Джилл. — Как ты? Как ребёнок?

— С малышом всё в порядке, — она инстинктивно погладила свой животик, — растёт. Юнико, когда мы пойдём домой?

— О! Если бы я знала! К сожалению, у меня нет плана. Прости… Это я виновата, что ты сюда попала.

— Юнико, ты не можешь быть ни в чем виновата. Ты же божество! И ты можешь ходить, куда хочешь — ты же дух. — как-то странно, восторженно улыбнулась Тайа. — Стоит тебе сказать — и стена отвалится.

У Джилл от этих слов мурашки побежали. Вторая жена хоть и называла её Юнико, но всегда знала, что госпожа — человек. Придумывала себе гипотезы, что там образ вселился, но самим божеством никогда