Глава VI
Мозговой штурм
Не на одной только мельнице этой импровизированной деревни происходили значительные события и звучали яростные споры.
На другой стороне дороги стояла большая изба. Внутри нее была устроена гримерка для актеров и массовки. Там все участники проекта, независимо от важности и степени занятости, могли отдохнуть, поспать, перекусить и поругаться. Отвлечься от печалей и радостей века девятнадцатого, возвращаясь в привычную реальность, по которой многие уже начали скучать.
Были сняты и сложены в гримерке картузы, парики-косы, лапти и прочие кафтаны-сарафаны. Вся массовка с места казни, переодевшись, отдыхала, беззлобно спорила, тихо ругалась, сдавленно смеялась.
И молодежь, и люди постарше переписывались с родными в телефонах, сидели с планшетами, пили чай, кофе и воду. Дисциплина была железной: ни алкоголя, ни курения, ни шума, ни секса. Все участники понимали: продюсер Анастасия строга и беспощадна, с ней шутки плохи, вылетишь из проекта за малейшую провинность, и всё – плакали ожидаемые денежки.
Проект был затратный и многообещающий, поэтому каждый старался как мог.
Главным героям – Прошке, Аглае, Барину, Барчуку и Приказчику – другие актеры завидовали. Хотя по ходу пьесы сценарий очевидно менялся, могли открыться новые вакансии. Многих это окрыляло, некоторых – и не вполне беспочвенно.
Худенькая белокурая Лиза сидела на диване, вытянув стройные ноги в светлых лосинах. В проекте спасения Гриши она отвечала за лошадей. Уверенно держась в седле, будучи кандидаткой в мастера конного спорта, она учила актеров правильному обращению с животными и немного верховой езде. Лиза говорила мало и негромко, но могла при желании дать отпор любому нахалу или нахалке.
Сейчас она невнимательно слушала Аглаю, выступавшую в этой пьесе в роли «роковой барышни». Аглая, яркая брюнетка с соблазнительными формами, отличалась стервозным характером. Ее броскую красоту немного портила излишняя жестикуляция и громкий резкий голос, пугавший лошадей, но большинству мужчин это не мешало ею восторгаться.
Аглая считала Лизу блеклой дурнушкой и зазнайкой. Закатывая глаза, роковая барышня жаловалась лошадиной инструкторше на милую, серую в яблочках, кобылку Кудряшку.
– Чё-то я свою лошадь, которую вы подсунули, побаиваюсь. Она у вас какая-то припадочная, дергается подо мной, пыхтит противно, глазами косит. А если она меня пнет своим копытом? Я же вас тогда засужу, и тогда эту вашу лошадь законно усыпят по постановлению суда.
Лиза отвечала спокойным тоном, который сильно злил Аглаю.
– Наша Кудряшка не припадочная ни разу. Не волнуйтесь, вас она не пнет. Она вас лягнет. Но только в самом крайнем случае.
За столик к ним подсел Барчук – кудрявый синеглазый актер, похожий на карточного валета. Подмигнул Аглае, поглядел на Лизу и вдруг полез обниматься.
– Казнь смотрела? Как я тебе? А, Лиза? Видала, как я этого дебила Гришку, папенькиного сынка, напугал?
Лиза пожала узкими плечиками в ответ, ловко уклоняясь от «барских» объятий.
– Ты пугал лучше всех, только кого, непонятно.
Аглая удивленно поглядела на обоих, не веря глазам. Ей, звезде этого проекта, мужчина предпочел эту бледную, тощую длинноногую мышь... Абсурд!
Барчук пошел в атаку на Лизу, войдя в роль хозяина жизни. Небрежно поправив волнистую челку, понизил голос и продолжил вкрадчиво.
– Слушай, Лиза, у меня вроде пауза по сценарию... Может, это... пойдем в лес, типа ягоды пособираем. Готов подарить тебе себя. Навсегда. Бери меня, селянка.
Тут же из встроенного в столешницу мини-динамика раздался голос вездесущей начальницы продюсера Анастасии:
– Лиза, вам сейчас некогда, типа, ягоды собирать. Сцена с лошадьми. Подойдите в аппаратную.
Барчук опешил. Растерянно переводя взгляд с Лизы на Аглаю, он не хотел признавать очевидного.
– Они нас что, подслушивают?
В динамике вместо Анастасии ответил мужчина, причем в голосе явно прозвучал издевательский смешок.
– Конечно подслушиваем. На тебе передатчик висит. И сам ты – дебил.
Лиза усмехнулась в сторону. Она узнала голос Павла Григорьевича, главного заказчика проекта, богатого папаши мажора Гриши, для исправления которого они все трудятся тут. В том числе и ее любимые лошадки, Кудряшка и Верона.
Тут явился сценарист Артём в запотевших очках, с пачками бумаги в руках. Начал раздавать каждому листы, иногда путаясь и всегда нервничая.
– Так, внимание! Разбираем сценарий. Говорить строго по тексту! Импровизации минимум! Сам заказчик сегодня здесь – работаем с полной отдачей! Напоминаю правила. Девушкам ноги не брить! Мужчинам не бриться! Короче, всем не бриться! То есть никому не бриться! Трусы, лифчики, серьги, кольца – всё это под запретом! К мужчинам про лифчики не относится!
Сунул бумажную пачку и Лизе. Та не взяла, только пожала плечами.
– Мне не нужно. Я не актриса. Я за лошадей отвечаю.
К сценаристу, отодвинув Лизу плечом, шагнул приказчик Авдей Михалыч, то есть исполнявший эту роль актер, раньше что-то долго искавший на экране планшета, записывая находки на бумажных обрывках. Без усов и косматой бороды он имел вполне приличный вид, но в светлых глазах его вспыхивали искорки настоящего творческого безумия. Исписанные клочки салфеток он настойчиво совал под нос очкастому сценаристу.
– У меня к вам сейчас будет вопрос – как к автору, Артём. У меня же роль ругательная. Но недостаточно, вовсе недостаточно, согласно моему пониманию. Я тут набросал чуть-чуть – посмотрите, что можно использовать? По-моему, самое то! Мозгоштурм по полной!
Чем дольше нервный сценарист разбирал приказчиковы каракули на салфетке, тем больше запотевали его очки.
– Так... как?! ого... сильно... не слышал такого... уф... да, в принципе, всё норм, кроме «долбоящер», это никак нельзя... а это что? «Хлебня моржовая»?! Нет, и это нельзя, это давайте уберем...
Тем временем Лиза незаметно вышла из избы, аккуратно ступая по бревнам, перешла дорогу и очутилась у двери мельницы. Раздался почти неслышный свист, и дверь отворилась, сверху матово блеснул глазок записывающей камеры. Лиза вошла, поднялась в аппаратную, куда ее пятью минутами раньше по динамику вызвали на ковер к начальству из столовой.
Сдержанно, вежливо (ее жизненный опыт подсказывал доверять языку уверенных движений больше, чем громким словам) поздоровалась с начальством.
В кресле сафьяновой кожи развалился мужчина лет сорока пяти в дорогом костюме. На появление Лизы и ее приветствие он не отреагировал никак, лишь скользнул взглядом по ее фигуре. Очевидно, это и был отец мажора Гриши, главный инвестор проекта.
На высоком блестящем табурете сидел долговязый человек в зеленых кроссовках и розовых носках – главный директор проекта, его Лиза видела раньше издалека. Он помахал рукой и подмигнул ободряюще, хотя она и так ничуть не волновалась. И если волновалась, то только самую
