Книга Её цветочки - Шеннон Морган

Подавив горе, с которым она предпочла бы справляться, когда останется одна, Фрэнсин сказала:

– Я по-быстрому уберу дом и пойду.

– Ты слишком добра ко мне, Фрэн.

– Именно этого и хотела бы моя мать.

Старая дама кивнула, но мыслями она явно была далеко и глядела на свои любимые пустынные вересковые холмы.

Фрэнсин достала из-под мойки чистящие средства и начала убирать дом, как она делала каждый месяц. Это не заняло много времени, и вскоре она вернулась в гостиную.

Мисс Кэвендиш сидела в кресле все в той же позе.

Фрэнсин обеспокоенно наморщила лоб и отметила про себя, что надо почаще навещать старую даму, пока она не перейдет в мир иной.

– Ну, я пойду, мисс Си – нет, не вставайте, – и вернусь с более сильным средством, чтобы облегчить вашу боль.

– Да, Фрэн, пожалуйста, – рассеянно проговорила мисс Кэвендиш, не повернувшись. Она словно съежилась в своем любимом кресле и смотрела в окно, полузакрыв глаза, но Фрэнсин была уверена, что сейчас она видит перед собой отнюдь не озеро Уиндермир.

Охваченная еще более острой тревогой, Фрэнсин вышла из коттеджа и бесшумно закрыла за собой дверь.

– Бри! – позвала она, войдя в дом. И, торопливо пройдя через кухню, вышла во двор. – Бри! – позвала опять, заметив, что верхние ветки дуба колышутся под своим собственным ветерком. Затем, идя вдоль той стены, от которой не было видно кладбище, направилась к садовому сараю, стоящему возле курятника, загона для коз и маленького хлева, который она соорудила для своей коровы по кличке Маккаби; сейчас та ушла в лес, чтобы пощипать траву, но к вечеру вернется, как делает всегда. Все эти помещения для скотины находились рядом с величественным и красивым стеклянным зданием викторианской оранжереи, которую один из предков когда-то привез из Лондона, заплатив за нее немалые деньги. А с опушки леса доносилось гудение пчел.

Войдя в оранжерею, Фрэнсин на миг остановилась, вдыхая пряные пьянящие запахи торфа, коры и удобрения – последнее, разумеется, было не химическим, а природным. Со стеклянного потолка свисали орхидеи, привезенные из дальних краев, внизу раскинулись экзотические папоротники, каменный пол был увит редкими вьюнками, рядом с остроконечными побегами алоэ уже несколько месяцев цвели розовые цветы мединиллы великолепной. Это было частное собрание некоторых из самых редких растений в мире, за обладание которыми многие коллекционеры убили бы родную мать, но видеть их могла только Фрэнсин.

На старом хозяйственном столе стояли сотни старых банок из-под варенья, миски, маленькая горелка, ступки и пестик. Груда наполовину готовых деревянных кукол высилась рядом с кипой благовоний, изготовленных из асфодели. Пузырьки с эфирными маслами были аккуратно расставлены перед более крупными склянками, содержащими густые мази. Каждое из этих снадобий было по-своему ценным, ингредиенты для них были собраны точно в урочное время, и все они были приготовлены так, как предписывала древняя премудрость, которой Фрэнсин научила мать.

Достав из-под стола пакет, Фрэнсин со знанием дела окинула взглядом измельченные травы и корни и начала класть в пакет по горсти то того, то сего, затем поставила в стоящую рядом тачку большой мешок компоста и мешок каменной соли.

Оставив тачку у края лужайки, Фрэнсин подошла к дубу во дворе.

– Бри! – позвала она. – Оставь свои игры, нам надо подкормить растения.

Ответом ей стало тяжелое укоризненное молчание.

– Прости, что сегодня утром я резко разговаривала с тобой, – сказала она, досадливо покачав головой. – А теперь перестань дуться и спускайся. Скоро приедет Мэдлин, а ты знаешь, как она выводит всех из равновесия.

Фрэнсин с тревогой ждала, надеясь, что имени Мэдлин будет достаточно, чтобы вывести Бри из дурного расположения духа. После визита Мэдлин Бри несколько месяцев вела себя так несносно, что Фрэнсин вообще не могла брать постояльцев. Надо защитить дом как можно лучше, чтобы это не повторилось.

Фрэнсин пошла прочь, затем улыбнулась, почувствовав теплое дуновение, устремившееся мимо нее в сторону сада. И, взявшись за ручки тачки, повезла ее к ближайшей клумбе.

Лихорадочно работая, она разбрасывала каменную соль и компост по цветочным клумбам. Бри резвилась рядом, шмыгая ту туда, то сюда, так что помощи от нее было мало. Но Фрэнсин и не требовалась ее помощь, ей было нужно только ее общество.

Клумбы и грядки, расположенные по периметру, она оставила напоследок. Доставая из пакета измельченные травы, горстями разбрасывала их, тихо распевая заговоры, которые женщины семейства Туэйт веками передавали из уст в уста подобно изустной Книге теней.

– Ясменник изгоняет прижимистость… Ядра лесного ореха оградят нас от несчастливой судьбы… Страждущую душу исцелят бутоны плакун-травы…

Тихо-тихо, так что его едва можно было расслышать, слышался призрачный голосок Бри:

– Копьевидная вербена отгонит злонамеренных… Корень мандрагоры запутает демонов… Семена тмина отведут все воровские глаза…

Фрэнсин улыбнулась, потому что, если не считать хихиканья, Бри никогда ничего не говорила. Призраки, являющиеся в Туэйт-мэнор, вообще разговаривали редко.

Глава 5

Дом заключил Фрэнсин в свои крепкие объятия, словно пытаясь убаюкать ее. Но сон все не приходил. Широко раскрыв глаза, она смотрела на темный потолок и изнывала от беспокойства.

Фрэнсин беспокоилась о таких вещах, о которых другим даже не пришло бы в голову беспокоиться, беспокоилась о пустяках, пока они не начинали казаться ей чем-то важным – одна из кур стала плохо нестись, а значит, надо было сходить на соседнюю ферму, чтобы купить новую несушку; к тому же надо было починить протекающую трубу в ванной на третьем этаже, однако Фрэнсин знала, что ей посоветуют заменить все трубы в доме, что было невозможно из-за нехватки финансов.

Ночь тянулась и тянулась, а она все думала, думала… Думала о мисс Кэвендиш. Та всегда была для нее чем-то вроде любимой, но строгой тетушки. Фрэнсин хотела переселить ее в свой дом, чтобы она провела здесь последние недели своей жизни, но знала – старая дама откажется переехать сюда. Как и Фрэнсин, она была старой девой и в силу привычки всегда полагалась только на себя, лишь изредка принимая одолжения от других.

А что насчет гребня, который она увидела, когда гадала по чайным листьям нынче утром? Ей редко случалось видеть в этих листьях что-то зловещее, и она не могла поверить, что кто-то может желать ей зла. Ведь она мало кому знакома. Но ей все же было не по себе, как будто изнутри царапало битое стекло.

Так что, когда царящее в доме безмолвие разорвал истошный крик, это стало для нее почти облегчением.

Фрэнсин вскочила с кровати и, поджав губы,