все утро не расставался с флягой воды и головной болью. Он бросал украдкой взгляды на Ташу, которая тихо сидела в углу комнаты. Утром он проснулся в её постели, заботливо укрытый одеялом. Вчера девушка остановила его, не дала совершить роковую ошибку, и Никэль был благодарен ей за это. Но поговорить с Ташей с глазу на глаз и извиниться за вчерашнее у него пока не было возможности, мать ни на минуту не отпускала дочь от себя.
Амелия взглянула на Никэля:
— Они с Кирией не были близки, — только и ответила она. — Нам нужно спешно собираться в дорогу. Надо выехать к ночи, чтобы не опоздать на церемонию венчания.
— Я не поеду, — заявил Никэль и открыто посмотрел на Ташу.
Девушка вскинула на него тревожный взгляд. Их гляделки не остались не замеченными: Амелия нахмурилась, а Хьюго заявил:
— Поедешь. Королю не отказывают.
Никэль недовольно посмотрел на отца:
— Мне нездоровится.
— Знаем мы эту хворь, — усмехнулся барон. — Перебрал вчера с элем, неразумная твоя голова. Ничего, к вечеру отпустит.
Никэль резко поднялся:
— Сказал, не поеду!
Взгляд Хьюго яростно блеснул:
— Дамы, оставьте нас, — дам как ветром сдуло, а барон продолжил: — А я сказал, что ты поедешь с нами в столицу. А там будешь веселиться и флиртовать с юными красавицами, как и положено молодому мужчине.
— Отец…
— Нет! И слушать не хочу. Хватит дурить, Никэль! На Таше свет клином не сошелся.
Никэль сжал кулаки, гнев бурлил в нем:
— Не лезь в это.
— Не лезь? Не лезь! Я твой отец, не смей говорить со мной таким тоном! — осадил Хьюго сына, а потом спокойно добавил: — Я решил, что тебе пора выбрать невесту. И приглашение в столицу как нельзя кстати. Там много молодых и благородных девиц, и одна из них станет твоей женой.
— Я не намерен жениться ни на одной из них, — безапелляционно заявил Никэль.
Хьюго ждал чего-то подобного и даже надеялся на это:
— И на ком же ты намерен жениться, позволь спросить? Может, на рабыне?
Никэль вздернул подбородок:
— Может быть.
Хьюго выдержал картинную паузу и ответил:
— Моей невесткой никогда не станет рабыня, — Никэль не успел возразить, потому что отец добавил, — а вот дочь графа, которая некоторое время была в опале у короля, вполне подойдет на эту роль.
Сын осекся, а затем радостная улыбка осветила его лицо — все-таки его отец очень умный человек.
* * *
— Кирия поступила нехорошо, — заметила Амелия, укладывая свои вещи в дорогу. — Вы с ней в детстве, конечно, не ладили, но чтобы отыгрываться теперь? Не думала, что она способна на такую мелкую месть.
Таша улыбнулась:
— Ну почему же мелкую? Или ты считаешь свадьбу короля какой-то мелочью?
— Ах, Таша, — улыбнулась Амелия. — В тебе нет ни грамма тщеславия. Другая бы девушка заливалась слезами, если бы её не пригласили на такое важное событие.
— Мне залиться слезами? — рассмеялась Таша.
— Нет уж, уволь. Ты и слезы — это что-то несовместимое. И все-таки Кирия поступила совсем некрасиво, не пригласив тебя на свадьбу.
— Она просто подумала обо мне. Она же знает, что я не люблю столичную суету.
Амелия взяла дочь за руку и заглянула ей в глаза:
— Таша, я очень рада, что месть сестры не трогает тебя. Что ты выше этого, — мать пригляделась к дочери: — Или просто тебя сейчас тревожит что-то другое?
— Нет, конечно нет, — улыбнулась Таша.
Дочь в первый раз ушла от ответа, Амелия остро это почувствовала. Женщина знала, что когда-нибудь такое случится, что её девочка не будет делиться с ней сокровенным до конца жизни. И вот этот миг настал. Что мать почувствовала при этом? Грусть от того, что её ребенок отдаляется. Радость от того, что её ребенок становится самостоятельным. Амелия улыбнулась, делая вид, что ничего не заметила:
— Что привезти тебе из столицы?
— Пирожные из Карамельной кондитерской. Мои любимые.
— Боюсь, они не переживут дороги.
— Тогда ничего не надо. Отдохни в столице за нас двоих.
Амелия обняла дочь и тихо сказала:
— Мое сердце грустит в ожидании скорой разлуки. Мне не хочется тебя покидать.
— Мама, это же ненадолго. Моргнуть не успеешь, и мы снова будем вместе.
Амелия так не чувствовала, её материнское сердце тревожилось, оставляя дочь. Но она отогнала от себя беспокойные мысли и крепче обняла своего ребенка:
– Я очень люблю тебя, Таша. Всегда помни об этом. Живи в мире с собой и помни, кто ты.
— Я люблю тебя так же сильно, мама. Пусть твоя дорога будет счастливой и легкой.
Они еще раз обнялись у ворот замка. Амелия села в карету, и та медленно покатила вперед. Таша поклонилась барону и Никэлю. Хьюго улыбнулся ей и вскочил на своего коня, а Никэль придержал девушку за локоть:
— Я не успел извиниться за то, что было ночью.
— Вам не нужно извиняться, ваша…
— Нет. Нужно. Я вел себя непочтительно. Ты простишь меня за это?
Таша заглянула в его взволнованное лицо:
— Я прощаю вас.
Мужчина немного успокоился и тихо сказал:
— Я вернусь, и мы обо всем поговорим.
— Хорошей вам дороги, ваша светлость, — высвободила она руку из его захвата.
Он придвинулся к ней:
— Таша, хоть на прощание, назови по имени.
Она колебалась, но все-таки сказала:
— Хорошей дороги, Никэль.
— Я буду скучать по тебе, Таша, — улыбнулся мужчина и порывисто поцеловал её руку. А затем вскочил на коня и умчался вслед за отцом. Таша еще некоторое время стояла на месте, смотря вдаль, пока совсем не стемнело, и Вайла не позвала её в дом.
Глава 7
— Таша! Таша! Тебе письмо! — на весь дом кричала Вайла.
Девушка оставила тряпку и ведро и быстро сбежала на первый этаж, вытирая мокрые руки о передник. Она оглядела конверт, узнавая почерк матери:
— От мамы, — ответила девушка любопытной экономке и добавила, уходя в сад, — потом все тебе расскажу.
Таша нашла укромное местечко и сломала восковую печать. Она достала письмо из конверта и на ладонь ей выпал маленький серебряный ключик на цепочке. Тревожное предчувствие забралось Таше в сердце: её мама никогда не расставалась с этим ключиком, всегда носила его на шее. Девушка быстро развернула письмо:
«Дорогая моя дочь!
Надеюсь, ты в добром здравии и мир живет в твоем сердце.
В моем же поселилась тоска и боль от осознания нашей неминуемой разлуки. Но я буду сильной, и ты будешь сильной, потому что иначе нельзя. Как мне хочется в эту самую минуту держать
