проследил за этими пальцами.
– Эй, откуда ты знаешь? – спросил он.
– Ты говорил по-корейски, – я вспомнила грубое «Ya», когда он ткнул меня. Мне казалось, я услышала его во сне. – И… твое лицо, – для ясности я махнула перед ним рукой.
Это лицо скривилось, но добродушно.
– Ну, думаю, твой возраст не имеет значения. Тут никто не требует документов.
Даже в своем одурманенном состоянии я могла ручаться, что парень испытывает противоречивые чувства по поводу того, взять ли меня с собой.
В какой такой вселенной существовал парень, сомневающийся в том, чтобы погулять с Лаки?
Все сегодня было таким иным. Таким свежим. Я была воодушевлена этим.
Призрак Стива Джобса сделал глубокий вдох.
– Ладно, иди за мной. Но ты уверена, что хочешь пить? Ты уже пьяна. – Он пошел, и я поспешила, чтобы успеть за ним, едва не наступая ему на пятки.
Мощенные камнем улицы причиняли боль ногам через тонкие, как бумага, подошвы моих тапочек.
– Я не пьяна! Как ты смеешь, – запротестовала я, оглядываясь по сторонам. Мы поднимались на крутой холм, окна и двери ресторанов были распахнуты настежь. Люди сидели на низких пластиковых стульях, прихлебывая лапшу, стояли у баров, потягивая пиво, толпились на улице и курили. Здесь было столько всего, на что можно было посмотреть, что можно было услышать и понюхать. Это была сенсорная нагрузка, но вовсе не неприятная.
Я отстала, пока таращила глаза, и парень ждал меня у крутой лестницы, уперев руки в бедра.
– Ладно, ты не пьяна. Обута в гостиничные тапочки. На публике.
– Не суди меня, – я шмыгнула носом. Следуя за ним, заметила целующуюся в темном углу парочку. Что ж! Я отвела взгляд. – Как бы там ни было, как тебя зовут? – на этих словах я едва не споткнулась о собственную слишком большую обувь, и призрак Стива Джобса протянул руку, чтобы поймать меня прежде, чем я упаду лицом вниз.
Он все еще сжимал мою руку, когда я подняла на него взгляд. В его глазах вновь была эта забота. Это, безусловно, привлекательно.
– Джек, – ответил он.
Было не так уж плохо быть пойманной симпатичным парнем. Все это было словно в замедленной съемке. Я прильнула к его рукам, секунду наслаждаясь этим ощущением.
– Тебя зовут Джек? – мое лицо было невероятно близко к его лицу.
Его темные глаза распахнулись. Затем он моргнул.
– Ага.
– Похоже на, ну, фейковое имя, – сказала я, хихикнув. – Словно какой-то бойкий репортер в фильме с Кэтрин Хепберн.
Джек помог мне встать.
– Ха. Ты американка?
– О да, американка! – мне было очень приятно, что он заметил. Иногда мне казалось, что мой английский заржавел, и этот диалог с Джеком, наверное, был самым длинным за последние месяцы. Со своими менеджерами я говорила на смеси корейского и английского. А со всеми прочими – по-корейски. – А ты американец?
Джек снова начал подниматься по крутому склону. Я его почти не слышала.
– Да, из Калифорнии.
Не может быть. Я остановилась как вкопанная и ахнула так громко, что на меня уставились несколько проходивших мимо человек.
– Я тоже из Калифорнии!
Еще больше народу остановилось, некоторые захихикали. Даже в моем затуманенном мозгу возникла мысль, что пялиться вот так – нехорошо. Годы славы оставили на мне свой отпечаток. Я подбежала к Джеку, надвинула глубже бейсболку и спрятала лицо поближе к его плечу.
– Как тебя зовут? – спросил он.
Меня? Имя чуть не вырвалось само собой, но я вовремя остановилась. В голове промелькнул образ померанского шпица на экране моего телефона.
– Ферн, – выпалила я.
– Ферн? – на лице Джека отразилось сомнение.
– Да, Ферн. Это мое имя, Джек, – я подняла на него взгляд. – Эй, Джек. А ты тоже высокий.
Он посмотрел на меня сверху вниз, явно веселясь.
– Думаю, да. Пара высоких калифорнийцев.
– Должно быть, дело в калифорнийском молоке. Счастливые коровы живут в Калифорнии, – я скопировала голос рекламы.
– Как ты оказалась в Гонконге? – спросил он, сдерживая смех.
Я не ответила. Мы ступили на освещенный разноцветными огнями эскалатор, и меня захлестнула волна узнавания.
– Погоди! Я знаю это место! – я ухватилась за поручень и вытянула голову, чтобы посмотреть вперед. Эскалатор, заключенный в прозрачную трубу, поднимался прямо через центр улицы, казалось, целую вечность. Мерцающие огоньки на каждом уровне были разными. Фиолетовый. Зеленый. Красный.
Я схватила Джека за рукав.
– Ой! Чунгкинский экспресс!
Он нахмурился в замешательстве.
– Что?
– Ты издеваешься, – вскричала я. – Ты не знаешь Чунгкинский экспресс? Мой любимый фильм Вонга Кар-Вая!
– О, – понимающе сказал Джек. – Да, никогда особо не смотрел эти фильмы.
Я притворилась, что поражена.
– Ты приехал в Гонконг, и никогда не видел его фильмы?
– Я сюда не приехал. Я тут живу.
– Еще хуже, чувак, – сказала я, хлопнув себя по лбу. – Надо самообразовываться. Он – это Гонконг.
Мы сошли на фиолетовом уровне и перешли на эскалатор с зелеными огнями. Джек легонько придерживал меня под спину, пока я прочно не уцепилась за поручни.
– Ты говоришь со мной, как с блондинкой, Ферн?
Огни, виды города, знакомое место – все это наполнило меня теплыми чувствами, и я ответила на укол.
– Ну нет. Как бы я могла сделать это, если ты – парень?
Его робкая улыбка стала шире. Самая яркая улыбка, которую я когда-либо видела. Я едва не отвернулась от него, внезапно занервничав.
– Ты права, – сказал он. Затем что-то промелькнуло в его взгляде. Настороженность, которой не было раньше.
– Кроме того, его фильмы волшебные, – добавила я. Он не ответил, все еще глядя на меня с этим новым любопытством.
Мы молчали до конца поездки по эскалатору, и когда сошли с него, я задвинула это воспоминание подальше, пообещав себе никогда не забыть. Насладиться потом.
Джек провел меня еще несколькими переулками и улицами, и я почувствовала себя своей маленькой лже-тезкой, собачкой, которую вывели на прогулку в новое место. Мне хотелось обнюхать каждый уголок, исследовать всё, но Джек вел меня дальше.
Затем я услышала музыку. Звуки труб, фортепиано и баса. Джаз. Я остановилась как вкопанная.
– О, хочу пойти туда.
Джек обернулся, руки у него были в карманах.
– Эй. Эй, Ферн!
Но я уже шла туда, мое тело притягивала музыка.
Глава восьмая
Джек
Как я стал нянькой пьяной девушки в гостиничных тапочках? Которую зовут Ферн?
Она зашла в бар, популярный у эмигрантов с Запада. Тускло освещенный, он был декорирован огромными промышленными станками. На каждом столе стояла чаша, полная бронзовых фигурок животных размером с ладонь. Их можно было трогать,
