class="p1">– Я… не знаю… его. То есть, видела впервые, когда приезжала к Леночке на день рождения. Я хорошо знаю его жену, она – бывшая учительница моей дочки.
– Ираида Платоновна, предлагаю Вам говорить только правду и ничего, кроме правды.
– Да, согласна. Чистая правда – не знаю о нём ничего! Ни о его дочери, ни о его жене. Мы случайно познакомились.
– Я спрашиваю Вас ни о его жене и дочери, а о том, как давно лично Вы знаете Егора Ивановича?
– Это допрос? На каком основании?
– Удальцова Вера объявлена в розыск. Она бесследно исчезла.
– Верочка?!! Не может быть…
– Ираида Платоновна, важна каждая зацепочка, понимаете? Каждый человек, который видел её в тот день, общался с ней.
– Мне надо подумать, надо… вспомнить… Дайте мне, пожалуйста, время, – взмолилась Ираида Платоновна и заплакала.
– Я не тороплю Вас.
Ей было очень тяжело говорить. Она бесконечно заливалась слезами, пила воду и пыталась совладать с собой. Следователь больше не торопил, не мучил вопросами, только терпеливо ждал и слушал. Через два часа этот трудный разговор был окончен.
Опухшая от слёз Ираида Платоновна вздохнула с облегчением: наконец-то, тяжёлая эмоциональная ноша сброшена с плеч. Теперь надо привести в порядок мысли и чувства.
– Я могу идти? Это всё? – устало спросила она.
– Большое спасибо за рассказ. Простите, что так сильно Вас расстроил. Ираида Платоновна, позволю обратиться с ещё одной просьбой: отправьте, пожалуйста, Лену куда-нибудь отдохнуть. Например, в оздоровительный лагерь. Там ведь Ваш муж сейчас работает?
– Да, конечно. Я постараюсь…
Ираида Платоновна ушла, а следователь Смирнов бросился к телефону.
Глава девятая
Матвей
За годы работы в уголовном розыске следователь Смирнов знал почти всё о психологии преступлений.
Для него был очевиден факт: если Егор Иванович пришёл к Ираиде Платоновне однажды, то придёт и в другой раз, это – закон. В том, что данный человек – преступник, он не сомневался.
Сейчас самым важным было не упустить время и обезопасить семью Ираиды Платоновны.
Последняя встреча
Она, как и просил капитан Смирнов, отвезла дочку в летний лагерь и возвращалась с электрички домой.
Ираида очень устала за последние дни. Постоянная тревога изматывала, душа не была спокойной. Выполняя требования следователя, она чувствовала себя марионеткой, которую дёргают в разные стороны по какому-то своему сценарию, не считаясь с её жизнью.
Да, исчезновение Верочки сильно подорвало уверенность Ираиды Платоновны в доброте людей, но ей и от своих проблем, внезапно накативших, как девятый вал, некуда было спрятаться.
Ровно в восемь вечера в дверь постучали.
– Кто там? – спросила Ираида, пытаясь разглядеть непрошенного гостя в глазок.
– Это я, открой.
Его голос она узнала бы из тысячи. Промелькнула странная мысль: не открывать. Ну, зачем начинать всё сначала? Теперь ничего не вернёшь – ни молодости, ни прежних чувств. Невозможно отмотать жизнь назад как киноплёнку. Хотя жизнь Ираиды Платоновны уже давно стала похожей на кино.
Что ответить, она не знала. Слишком долго этот мужчина был для неё главным, самым-самым. Смыслом жизни, частью сердца. Казалось, что сможет ждать его сто лет, а повернулось вон как! Параллельно с ней он любил другую. Точнее, вместо неё он любил другую.
И, всё-таки, Ираида не выдержала. Открыла дверь, впустила…
– Ты одна? – первым делом спросил он.
– Да.
– Значит, так. Ты меня не знаешь. И никогда не знала. Запомнила?
– Это уже не имеет значения.
– Имеет! Ещё как имеет! Давай договоримся: ты не лезешь в мою жизнь, я не лезу в твою. Забыли имена друг друга, вычеркнули из памяти. Если не сдержишь обещание и проговоришься, то пеняй на себя.
– Без угроз, пожалуйста. Я понимаю, тебе хочется, чтобы я исчезла, но это невозможно.
– В наше время всё возможно… Дороже жизни ничего в мире не существует, но и отнять её не составляет труда.
– И мою жизнь можно под откос, да?
– Ладно, я понял. Сколько ты хочешь за молчание?
Ираида Платоновна ни проронила ни слова, пытаясь оттянуть время и понять, как себя вести дальше. И зачем открыла, почему не поверила интуиции? И тут ей пришла в голову отчаянная идея: вот прямо сейчас послать его к чёрту со всеми его подлостями, изворотливостью и враньём.
– Уходи, Матвей! Нам не о чём больше говорить.
– Я не уйду, даже не надейся на это. До тех пор, пока ты мне не дашь гарантию.
– Нет тебе моего прощения и нет гарантий. Уходи!
Она хотела было выпроводить его и уже потянулась к замку входной двери, как тут произошло нечто ужасное. Мужчина неожиданно накинулся на неё.
Ираида ударилась затылком о стену, стало очень больно и страшно. Она бросилась в комнату, но неловко поскользнулась на ковре; хотела удержаться, чтобы не плюхнуться на пол со всего размаху, и ухватилась за открытую крышку фортепиано.
Крышка упала на клавиши с отчаянным грохотом, обиженные струны застонали, и тонкий, летучий звук пролетел над зловещей тишиной.
Наточенное лезвие сверкнуло перед носом женщины.
– Я отрежу тебе язык, если ты проронишь хоть одно слово! – услышала она.
Мужчина схватил Ираиду за горло. В ужасе она отмахнулась от него рукой, и мгновенно алая полоска окропила сталь.
– Ни с места! Оружие на пол! Руки за голову! – прокричал кто-то очень громко, и нож с глухим стуком упал к ногам Ираиды.
Ей показалось, что происходящее снится: и этот ужасный боевик, и двое сильных мужчин, в мгновенье ока скрутивших её обидчика.
Последнее, что запомнила истекающая кровью Ираида Платоновна, был плевок в её сторону и полные ненависти слова:
– Сука! Всё-таки, сдала меня…
Комната вдруг закачалась, словно лодка, стали мутными и расплывчатыми люди, растворились их голоса, Ираида поплыла по зыбкой воде.
Дальнейшего она не помнила.
Пырьев
– Итак, Вы – Матвей Пырьев, находясь на срочной службе, на почве личного конфликта убили сослуживца, солдата-срочника Игоря Тимофеева, затем пустились в бега. Вину свою признаёте?
– Как говорится, это было недавно, это было давно…
– Шутки неуместны. Совершённое Вами преступление не имеет срока давности.
– Ну, признаю…
– Затем Вы приобрели поддельные документы, стали Егором Ивановичем Удальцовым и уехали в другой город, чтобы затеряться. Так?
– Не затеряться, а начать жизнь с чистого листа.
– Спустя двадцать лет Вы случайно встретили в кафе Ираиду Серебрянскую и узнали в ней свою бывшую невесту, а она, соответственно, узнала Вас. Так? Из страха, что она расскажет родным, кто Вы на самом деле, возник план убрать женщину как единственного свидетеля, знающего Ваше настоящее имя.
Допрашиваемый закрыл лицо руками. Всё кончено, к старому убийству добавят новое покушение.
– А теперь расскажите, куда Вы дели Веру?
– Веру? А что с ней?
– Вот об этом я и хочу узнать именно от Вас.
– Я не знаю. Ничего не знаю. Честное слово, первый раз слышу! Я к этому не причастен, товарищ следователь, поверьте мне, прошу Вас! Я не убивал Веру, она же моя родная дочь!
– Вы говорите сейчас неправду. Вера – Ваша падчерица. Вы сошлись с её матерью, когда Вере было три года.
– Ах, и это уже известно… Тогда я буду молчать! И без адвоката не скажу ни слова! Требую адвоката!
– Уведите его, – устало сказал охранникам капитан Смирнов.
Глава десятая
Славик
Лыжники – народ неугомонный, бесстрашный и ранний.
Встают спозаранку и несутся себе по заснеженным трассам, ничего им не надо, кроме сиюминутного риска. Хотя сами они говорят, что не могут жить без сказочной красоты природы, что такой нежной и ласковой она бывает только в горах, и даже летом снятся им лыжи и спуски.
К такой породе людей относился и Славик. Любил он лыжный спорт безмерно и всем встречным-поперечным мог с воодушевлением рассказывать про горные лыжи и прелестные ощущения от чистейшего воздуха и физической активности, идущей на пользу любому человеку.
