мной в квартиру и дверь захлопывает. Я вглядываюсь в лицо друга и не могу понять, что с ним не так. Почему он настолько взъерошенный. Почему так горит карий взор. Почему так часто вздымается и опадает грудная клетка.
— Я рада, конечно, но… сейчас ночь, Игнат. И я уже сплю, — мягко говорю я, обхватывая себя руками за плечи.
— Как свидание прошло? — наступает на меня и теснит к стене.
— Нормально, — я хмурюсь и с тревогой вглядываюсь в лицо Игната.
— Он тебя целовал? — кладёт руки по обе стороны от моей головы и опускает взгляд на мои губы, по которым я тут же пробегаюсь в волнении языком. Дыхание тут же сбивается с привычного ритма.
— Какая разница? — мотнула головой и взгляд вперила в ямочку на его подбородке. — Что за странные вопросы, Игнат?
— Он тебя целовал, Снежинка? — пальцами подцепил мой подбородок и поднял мою голову вверх. Услышала и почувствовала всем телом, что парень задышал чаще. Его карие глаза сейчас обжигают. Заставляют дрожать от непонимания ситуации. — Ответь мне, Снежинка.
— Да, — вру, не моргнув глазом.
— Как он тебя целовал? — большим пальцем руки с нежностью проводит по подбородку и оттягивают нижнюю губу. Я боюсь дышать от того, насколько интимны сейчас прикосновения лучшего друга. Насколько тихо и искушающе звучит его голос. Я сама чуть приоткрываю губы, позволяя пальцу Игната нырнуть между моими губами. — Как он тебя целовал, Снежинка? — повторяет низким искушающим голосом.
— Что? — глупо повторяю я.
Я прекрасно расслышала вопрос с первого раза. Просто мне не верится, что этот вопрос задаёт мне мой лучший друг. Не верится, что он сейчас так касается меня. Совсем не как друг.
— Расскажи, девочка моя, как он тебя целовал, — палец исчезает с моих губ. Вместо этого нежную кожу на щеках опаляет горячее мятное дыхание любимого. — Так? — нежно, едва заметно, будто случайно мазнул, прикасается горячими губами к моим.
— Игнат, — в глазах темнеет, и я до судорог с силой впиваюсь в плечи друга, — что ты творишь?
— Или так? — языком проводит сначала по нижней губе, потом по верхней. Я вспыхиваю будто стог сена, который облили керосином. Дрожу и льну к широкой груди ближе. Игнат склоняет голову ещё ниже и всасывает в рот мою нижнюю губу. Я чувствую, как он улыбается в ответ на мой стон. Теперь горячий язык проходится по верхней губе. — Так он тебя целовал, Снежинка? — отстраняется и смотрит лукавым взглядом в мои глаза. Я тону в золотистых искрах в карем взоре.
— Нет, — нахожу в себе силы ответить я. Игнат улыбается уголком губ, а потом вновь склоняется низко. Так, чтобы наши лица оказались на одном уровне. Смотрит мне в глаза, удерживает мой взгляд и сипло говорит:
— Покажи мне, как именно он тебя целовал, Снежинка. Чтобы ты забыла.
Я закрываю глаза, делаю глубокий вдох. Кладу ладони на гладкие щёки Игната и прижимаюсь губами к его рту. Замираю и забываю, как нужно дышать. Зачем мне дышать, если мой воздух сейчас в моих руках? Наслаждаюсь каждой секундой близости Игната. Прерывистым и тяжёлым дыханием на своём лице. Робко и неумело проникаю языком в рот парня. Оглаживаю дёсны и тихо хнычу, когда сильные ладони сжимают мою талию и резко вздёргивают вверх по крепкому напряжённому телу. Игнат целует меня жадно и несдержанно. Не даёт мне и секунды на то, чтобы перевести дыхание. Заявляет на меня права. Пьёт меня, давая понять, что он чувствует во мне такую же острую необходимость, как и я в нём. Я могу только зарываться пальцами в короткие волосы на его затылке и притягивать голову ближе. Ближе. Ещё ближе. Чтобы не осталось и миллиметра между нами. Чтобы практически врасти в него. Ставшего в сотни раз необходимее.
— Я не должен был тебя отпускать с ним, — рычит друг, отрываясь от моих губ на какое-то мгновение.
— Почему? — выдыхаю, поворачивая голову чуть в сторону, когда Игнат склонился, чтобы вовлечь меня в новый поцелуй. Губы проезжаются по моей щеке, оставляя на коже влажный пылающий след. — Почему? — повторяю, требуя ответа на волнующий меня вопрос.
— Потому что я люблю тебя, Снежинка, — шепчет на ушко, прикусывая и оттягивая мочку. — Потому что ты всегда была моей. С того самого момента, как пришла в мастерскую деда. Моя хрупкая Снежинка.
— Но мы же друзья, — пытаюсь слабо возразить.
Игнат хмыкает, а потом рукой ныряет в мои волосы и сжимает волосы на затылке, почти до боли. Смотрит в мои глаза и твёрдо говорит:
— Ты моя девушка, Снежинка. Моя любимая девушка.
Я растекаюсь лужицей. Готова закричать от радости на весь дом. Мой любимый парень любит меня в ответ. Все эти годы мои чувства были взаимны.
— Игнат, — выдыхаю с благоговением и ладошками начинаю гладить лицо любимого. — Любимый мой.
Парень руками сжимает мои бёдра и движется со мной на руках в мою комнату. Захлопывает дверь, к которой тут же прижимает меня спиной. Я не успеваю издать ни звука, как вновь жадный рот обрушивается на мои губы. Игнат прикусывает, оттягивает губы, заставляя меня парить над землёй от каждого обжигающего прикосновения.
— Сколько я ждал, — шепчет в уголок губ, задирая рукой мою футболку и оглаживая живот.
Жадные губы скользят по скуле к уху. Оставляют цепочку невесомых поцелуев на хрящике и спускаются ниже. К запрокинутой назад шее, чтобы всосать в рот кожу. Там, где в безумном ритме бьётся венка. Там, где отсчитывается каждый удар моего сошедшего с ума сердца.
— Вкусная девочка, — урчит довольно, прикусывая мой подбородок. — Моя.
— Игнат, — стон не получается сдержать, когда пальцы парня отодвигают в сторону трусики и прикасаются к самому сокровенному месту на моём теле. — Что ты творишь, Игнат? Родители могут услышать, — я беспомощно царапаю стену за собой, не зная, за что мне ухватиться, чтобы пережить эти острые ощущения.
— Тут он тебя касался? — рычит ревниво, надавливая на комочек нервов и заставив меня вскрикнуть от удовольствия, прошедшего по всему телу. Я вскидываю руки и ноготками царапаю шею Игната. С жадностью ловлю вязкий воздух, который наэлектризовался. Тону в чёрных глазах, которые с жадностью ловят каждую эмоцию на моём
