–Стойте!– воскликнула я и, отбросив коробку, соскочила с кровати.– Достаньте обратно!
–Но… но Ваше Высочество, моя дорогая…– залепетала тетя Селеста,– это вообще не платье!
–Вот именно!– прищурилась я, и так резко наклонилась над сундуком, что едва в него не кувыркнулась.
На свет был извлечен… костюм для верховой езды. Должно быть, его положили на всякий случай на самое дно, надеясь, что случай этот так и не наступит.
Узкие черные брюки, приталенный жакет из серого бархата, шитый золотой нитью и с золотыми пуговицами, такая же юбка по колено и шляпка-таблетка с золотой кисточкой.
Разглядев длину юбки, Бабайка застонала.
–В чем дело, тетушка?– невинно осведомилась я, примеряя костюм у зеркала.– У меня слишком кривые ноги? Или слишком костлявая жо… э-э-э, основание?
–У вас все прекрасно, моя дорогая, и ноги, и, э-э-э, основание!– возмутилась Селеста.– Но эта вызывающая длина юбки!.. Неужели так одеваются в столице?
–О-о-о,– я закатила глаза,– в столице еще и не так одеваются! Виконтесса Сливс однажды явилась на бал в платье без плеч и с таким, знаете, декольте-декольте… Платье просто чудом на ней держалось…
–Какой ужас!– искренне воскликнула тетушка.– И ей никто не сделал замечание?
–Не успели,– мило улыбнулась я,– потому что я незаметно наступила на подол ее платья, когда стояла рядом, а потом отправила ее за мороженым. Она сделала шаг и…
–…И?– с замиранием сердца выдохнула Бабайка.
–И платье спало,– хмыкнула я.– После этого замечания в ее адрес делались уже по другим поводам.
–Ох, Ваше Высочество,– пробормотала тетя и поспешила ретироваться, поняв, что от выбранного костюма я не откажусь.
Засыпая, я решила завтра проехаться верхом, несмотря на запрет отца. В конце концов, какая свобода без галопа?
* * *
Конкурс на лучшего скакуна проходил на главной городской площади. В честь этого события за одну ночь убрали все рыночные прилавки, подмели мусор и установили вдоль стен домов, выходящих на площадь, длинные скамьи для зрителей. Впрочем, уже утром скамьи пришлось убрать, потому что на конкурс явилось все население Самыйсокса и окрестных деревень.
Череда «скакунов» схозяевами тянулась едва ли не от городских ворот. Начиная с десяти утра, один за другим, владельцы выводили коней на площадь, проводили их шагом, затем, сев в седло – рысью и галопом. Лошади, понравившиеся Его Светлости и вызвавшие наибольший восторг у толпы, ждали второго раунда в тени одной из улочек. Неудачливые участники отправлялись восвояси.
Его Светлость вместе со мной, сыном и ближайшей свитой устроился на деревянном помосте, спешно сработанном за ночь. Окружающие помост разодетые придворные пытались скрыться от яркого солнца под кружевными зонтиками. Аманда в восхитительном алом платье притягивала взгляды присутствующих не хуже конкурсных скакунов. Рядом с ней я действительно казалась, правда, не вороной, а невзрачным серым воробушком. Впрочем, мне было глубоко наплевать – я наслаждалась атмосферой мероприятия: запахом конского пота и навоза, видом горожан, надевших ради такого случая свои лучшие наряды, возбуждением толпы, топотом, вскриками и детским визгом.
Лошадей выставляли в основном крепеньких и невысоких, этаких деревенских коньков-горбунков. В череде уже прошедших по площади было несколько неплохих животных, но бесспорным лидером оставался серый в яблоках жеребец по имени Буран из конюшни герцога. С гордостью поглядывая на него, Его Светлость развлекал меня разговором:
–Как вам вон та лошадка, Ваше Высочество?
–Которая?
–Стоит через одного в очереди, серая. Цвет просто один в один под ваш костюм!
Лошадка была молода и с характером. Я видела это по ее раздувающимся ноздрям и тому, как она косила глазом на толпу. Хотела сообщить герцогу, что с ней придется много заниматься, но Онтарио влез вперед меня.
–Симпатичная коняшка, отец, которая только начала выезжать. Чтобы сделать из нее воспитанную лошадь, ее надо учить и учить.
Я едва сдержалась, чтобы не захохотать в голос, так мне понравилось выражение «воспитанная лошадь», но вовремя вспомнила, что не должна вести себя неприлично (а хохотать для особы королевской крови крайне неприлично), и не стоит выказывать молодому человеку признаки симпатии.
–Сын мой,– удивился герцог,– с каких это пор ты стал разбираться в лошадях лучше, чем в бабочках?
–Отец, я же очень начитан,– с достоинством ответил Онтарио, но я прекрасно видела бесенят, притаившихся в глубине его зрачков,– в книгах мы можем подчерпнуть любые знания!
–А вы разбираетесь в ондатрах, юноша?– серьезно заинтересовалась я.– Это, знаете, такие белые, длинноногие, с большими ушами.
–Как?!– изумился Его Светлость.
–Конечно, Ваше Высочество,– с достоинством кивнул Онтарио,– ондатры принадлежат к классу пернатых, покрыты мелким пухом, а их ноги оканчиваются копытцами. В период половозрелости у самцов вырастают крылья, и они подолгу парят над лесами, высматривая подходящую партию.
–Что-о???– опешил герцог.
Мне стоило все большего труда сдерживать смех. Разговор начал доставлять удовольствие, ведь Онтарио, подыгрывая мне, импровизировал виртуозно.
–Вам доводилось охотиться на них?– с самым сосредоточенным видом продолжала спрашивать я.
–Они чрезвычайно редки в наших местах, а в Неверии вообще не водятся. Во всяком случае, я ни разу не слышал там об этих зверьках.
–Какая жалость,– пробормотала я.– А я так мечтала увидеть ондатру, парящую в поисках любви!
–Похоже, я совсем ничего не знаю об ондатрах,– растерянно произнес герцог,– наверное, сын мой, ты прав – нужно почитать книги!
–Иногда это полезно,– хмыкнул тот, и я кивнула, соглашаясь.
Порыв ветра принес новую волну аромата роз и едва не сдул мою шапочку. Я придержала ее, а когда посмотрела на площадь, буквально онемела. Вороной жеребец, ведомый под уздцы могутным бородатым дядькой, был великолепен! Под его блестящей шкурой перекатывались мощные мышцы, посадка головы была изумительна, по начищенным копытам пробегали всполохи солнечного света… А грива! Бог мой, она струилась агатовым водопадом, рекой из черных бриллиантов, обсидиановым штормом! Конь знал о том, что красив, но был норовист – я видела это по тому, как он вскидывает голову, как косится на провожатого, как переставляет ноги.
–О мой бог!– прошептал Онтарио Ананакс, который тоже с восхищением уставился на жеребца.– Какой экземпляр!
Его отец с сожалением бросил взгляд в сторону своего выдвиженца.
Народ на площади затих. Всем как-то сразу стало ясно, что конкурс можно считать завершенным.
–Кто его хозяин?– спросил Его Светлость у секретаря.
Тот заглянул в список.
