компьютеру, а у ног ученого плыла золотая рыбка.
«Нейтрино — золотая рыбка микромира. Учёные надеются поймать ее в глубинках Байкала» — гласила надпись сверху.
— Как интересно… — медленно произнес Витя, разглядывая обложку. Он не видел, как взрослые, между которыми он случайно очутился, замерли, глядя друг на друга и как невидимые искры пробегали между ними, притягивая и одновременно отталкивая их друг от друга.
Он думал, что красивее женщины еще не видел в своей жизни и вряд ли увидит, она же думала, что судьба такая сложная штука — они могли бы сделать шаг навстречу другу другу, быть вместе, быть счастливыми, но никогда, никогда этого не сделают. Почему‑то не сделают. Она не знала, почему и была бессильна ответить на этот вопрос.
— Вам… газета… — тихо сказал он и протянул ей «Известия».
— А… «Работницы» нет? — так же тихо спросила она.
Николай Степанович тут же открыл сумку, полез в нее, потом выпрямился и ответил, словно извиняясь:
— Так… «Работница» в конце месяца…
— Точно… извините… — ответила тетя Оля, чувствуя себя до ужаса глупо.
— Тетя Оля! — вдруг вскричал мальчик, закрыв журнал. — Идем скорее! Мы же опаздываем!
— Куда же вы? — спросил почтальон, глядя на мальчика и женщину, с которой хотел побыть еще хотя бы минутку.
— Куда, куда… — Витя нетерпеливо потянул женщину к двери. — Чемпионат СССР по легкой атлетике! Нам нужно успеть!
— О‑о… — только и вымолвил Николай Степанович. — До стадиона на пятерке — прямой трамвай идет.
Тетя Оля качнула головой.
— Спасибо, Николай Степанович. Мы побежали.
— Бегите, — ответил он, едва подавив комок в горле. Как хотел бы он оказаться вместо мальчика — бежать вместе с ней за руку на стадион… Увы… это было невозможно…
Они успели как раз в тот момент, когда пятерка закрывала двери. Вагоновожатая снова открыла двери, подождала, пока они зайдут в пустой вагон. Тетя Оля опустила монетку в три копейки в аппарат, открутила талончик и они уселись, глядя в широкие чистые окна на проносящийся мимо утренний город. Улица выглядела свежо и опрятно, будто нарисованная.
По мере приближения остановки Витя чувствовал возрастающее волнение — ему не сиделось на месте, он то и дело вставал, всматривался в окошко, загибал пальцы, что‑то считая, доставал из кармана маленький свернутый листок в клеточку, быстро просматривал его и убирал назад в карман.
— Успеваем? — спросил он тетю Олю.
Та посмотрела на маленькие часики.
— Еще полчаса. Успеем!
Через две остановки они вышли и поспешили к кассам. Билеты стоили по пятьдесят копеек, школьникам — вполовину меньше. Попав, наконец, на территорию стадиона, Витя увидел спешащих занять места любителей легкой атлетики. Он быстро сориентировался и потянул женщину к выходам на трибуны.
Пока тетя Оля, попав в непривычное для себя место, озиралась — Витя обдумывал план. Собственно, обдумывать было нечего — он решил действовать по обстановке, но на всякий случай приготовился к тому, что все может пойти не так, как он задумал.
Вообще, всей этой затее, сказать по правде, он не слишком уж верил. Ну как такое возможно, — думал он ночью перед соревнованиями, что его фаворит придет в числе последних. Это никак невозможно, это попросту какой‑то розыгрыш.
Вновь и вновь он прокручивал запись на магнитофоне, пытаясь понять, кто же мог так над ним пошутить — и выходило, что только мама, так как больше в квартиру к ним никто не приходил и уж точно совсем никто, ни одноклассники, ни мамины подруги или знакомые, да что там, даже знакомые знакомых — абсолютно достоверно не увлекались легкой атлетикой и не стали бы тратить на нее свое время. В этом Витя был уверен даже больше, чем в том, что солнце встает на востоке.
Они заняли удобные места недалеко от старта, солнце находилось за их спинами, так что они сидели в тени козырька.
На беговой дорожке прохаживались судьи в белоснежных костюмах, чуть поодаль расположилась внушительная камера телевидения, рядом с которой скучал бородатый оператор.
Витя, конечно же, ожидал увидеть более внушительное, помпезное мероприятие — все же, чемпионат СССР в беге на пять тысяч метров. Хотя, может быть, это был не самый главный чемпионат — а какой‑то промежуточный, — он не успел это выяснить.
— Сколько еще? — нетерпеливо спросил он явно скучающую тетю Олю. Та пребывала в своих фантазиях об утренней встрече с Николаем Степановичем и ответила на сразу.
— Что? Что ты спросил, Витя?
— Время. Сколько еще осталось?
— Вон там, — она указала на левый край стадиона, — есть табло и на нем время.
— Точно! А я и не заметил. Тетя Оля, я быстренько в туалет сбегаю, хорошо?
Не ответив, она принялась было вставать, но мальчик быстро ее заверил:
— Нет, нет, лучше держите места. А то займут. У нас лучшие места!
Тетя Оля торопливо осмотрелась, пытаясь понять, чем же это они лучшие — с виду такие же как все, но Витя не дал ей сообразить и продолжил:
— Рядом с линией старта. Сейчас придут другие болельщики и нам бредится сесть на солнце.
Палящее солнце было для тетя Оли невыносимо — утренняя прохлада уже растаяла без следа и светило с каждой минутой делалось все жарче и жарче.
Подумав, она медленно опустилась на сиденье.
— Пожалуй, ты прав. Здесь хоть тенечек… — и почти сразу же спохватилась: — А ты знаешь, где тут туалет?
— Да, зайдешь туда и налево, — Витя показал на подтрибунное помещение, откуда то и дело выходили какие‑то люди в легких костюмах и немногочисленные болельщики.
— А… ну ладно. Только мигом. Одна нога тут…
— … другая там! — выпалил Витя и, ликуя, вскочил. Первый пункт плана прошел без сучка и задоринки. Оставалось еще два пункта и тут он понятия не имел, что выйдет.
Признаться, ему было страшновато. На всякий случай он даже взял с собой папин амулет — пулю на цепочке, которую тот привез в отпуск из армии, да забыл взять с собой.
Пуля слегка отягощала карман, зато придавала ему уверенности.
Он спустился в прохладный коридор под трибунами и в нерешительности остановился. Где искать раздевалки спортсменов? Он понятия не имел.
— Мальчик! — вдруг над самым ухом раздался голос, от которого Витя чуть не подпрыгнул. Он резко повернулся и обомлел. Перед ним стоял номер
