подходящие для крепкой, большой засады. Чтобы, улучшив момент, атаковать. Да так, чтобы не дать русским реализовать свое превосходство в огневом бое.
Сомнительные планы.
Вся русская пехота в этом корпусе красовалась в усиленном защитном снаряжении. В стандарте полукираса и шлем. Здесь же к шлему нового образца шла полная кираса, наручи сегментные и набедренники. Все легкое. Пули не держит, конечно, но в ближнем бою на холодном оружие — отличное подспорье.
И все же цинцы пытались.
Осторожно.
Грамотно.
Разумно.
И каждый раз, когда их засаду вскрывали, отступали без боя. Их командир отлично понимал последствия. Про новые пушки он не знал из-за того, что оные тут еще не применяли. Но ему за глаза и старых хватило. Поэтому он не нарывался…
Так и танцевали.
Вальсировали.
Медленно продвигаясь вдоль Амура к Сунгари. Война продолжалась, но странная… очень странная…
Пострелять, конечно, было охота. И подстрелить, как генерал Талалаев говаривал, «этого свиненка». Но он «горячку не порол», проявляя удивительное хладнокровие и рассудительность. Ибо прекрасно знал историю тех чудес, которые творились в Италии в XIV–XV веках. Включая довольно многочисленные эпизоды, когда кампании выигрывал без боестолкновений — одними лишь маневрами. Для него эта война была шансом или высоко взлететь, или крепко обгадиться, закрыв для себя всякие возможности для дальнейшего карьерного роста…
Глава 4
1714, июнь, 5. Москва — Венеция
— Друзья! — торжественно произнес Петр. — Не побоюсь этого слова. Ибо уверен — сюда пришли именно друзья литературы!..
Царь выступал без «бумажки», говорят от души, от сердца, открывая первый в истории слет литераторов. Первый конвент.
Алексей уже который год «качал» российскую литературу, по сути, создавая ее если не с нуля, то с близкой базы. Подбирал через приходы талантливых людей. Подтягивал их. Если требовалось, помогал с образованием. И толкал вперед, выступая заказчиком, задающим ориентиры.
Он тащил в это дело людей неважно каких, неважно откуда. Хоть из аристократии, хоть из села. Главное — чтобы тянули. И даже занимался сманиванием в Россию подходящих писателей из других стран, прежде всего Европы. Но не только. Например, он особенно гордился парагвайцем, двумя иранцами, тремя индейцами и двумя африканцами…
В противовес весьма специфической литературе Европы тех лет, ориентированной на узкую прослойку общества, царевич создавал ее массовый вариант. Поэтому работал с просто приключениями и фантастикой[5].
Чего тут только не было. И остросюжетные похождения на берегу африканского озера Танганьика, и натурально героические истории у Великих озер и так далее, не обделяя внимание Россию, на которой вообще был сделан генеральный фокус сюжетов. Это в секции простых приключений. Фантастика же пестрила еще ярче, собирая под своими знаменами две трети найденных Алексеем писателей. Тут находился еще более широкий диапазон тестов: от бытовых сказок, в которых «за углом» жила баба Ягу, торгующая в обычной жизни снадобьями, до эпохальных вещей вроде полетов к далеким мирам.
Общая идея — чем более простой и доходчивый язык — тем лучше. Все ж таки ориентировалась такая литература не на снобов и «утомленных эстетов», а на как можно более широкие массы.
Ну и здоровый, трезвый позитив. Куда без него?
И эффект получался. Уже получался.
В России за минувший год было издано сто двадцать девять книг масштаба повести или романа. Спрос на них пока имелся вялый, но это пока. Царевич старался распространять их как можно шире. Даже в том же Охотске уже имелась маленькая публичная библиотека на три сотни художественных книг. Ну и продавались они в многочисленных точках за весьма разумные деньги, из-за чего именно эти произведения покупались не самыми состоятельными людьми, чтобы «иметь дома книгу» для статуса. Да и библиотеки потихоньку ими стали забивать.
За рубеж эта литература также «проливалась».
Вполне целенаправленно. Самые опытные переводчики направлялись к авторам. В командировки. Чтобы там, сидя с ними рядом и плотно сотрудничая, переводить тексты. А дальше — печать и торговая экспансия.
Тиражи в Европе какие были в те годы? Пятьсот экземпляров. Тысяча. Полторы. Редко больше. Во всяком случае в массе. И книги оформляли все еще достаточно солидно. Алексей же не мельчил и печатал сразу минимум по пятьдесят тысяч на ходовых мировых языках. И вывозя их в места реализации, продавал в убыток. Пока в убыток. Из-за чего они расходились как горячие пирожки. Заодно не скупясь на рекламу и продвижение — пока примитивные, но и люди были бесхитростные, посему и она вполне работала.
На первый взгляд — дурость. В минус же сводил бюджет по книжным делам. Но эти траты Алексей относил к культурной экспансии. И тратился смело, видя выгоду в ином. Благо, что в масштабе бюджета России эти деньги выглядели смехотворными. Зато репутацию страны прокачивали — дай боже.
В перспективе, конечно, он собирался вывести этот бизнес на самоокупаемость. Для чего и формировал широкий внутренний рынок повышая грамотность населения и доступность книг. Через что приучая людей к чтению. Писателей же он «подсадил» на серьезные гонорары. Взамен требуя делать то, что он заказывает, а не лепить отсебятину. Что вызывало определенное возмущение, особенно у сложившихся авторов…
— А как же свободное искусство? Как же великие творцы? — не унимался Даниель Дефо.
— Вот скажи мне, Рафаэль — творец? А Микеланджело?
— Творцы.
— А как они работали, знаешь? Они приходили к заказчику. Он им говорил — дерево хочу, вот такой, и чтобы ветки вот так. И они делали так, как хотел заказчик. Ведь он им оплачивал работу, не так ли?
— Но…
— Кто-то хочет заниматься свободным творчеством? Я же не запрещаю. Пожалуйста. — улыбнулся Алексей. — Но почему я за это, как заказчик, должен
