что Ласцивий даст им обещанные деньги? Неужели сложно было подождать несколько дней до аукциона?
– Клянусь, я не был в этом замешан. Но я смог убедить их, что деньги обязательно будут, и потому все быстро успокоились и недоразумение с сенатором Ласцивием почти забылось.
– Кому забылось? Я помню, словно это было только сейчас! Почтенный сенатор, весь в сединах, умнейший, всеми любимый и уважаемый человек, прибежал замерзший, в одной тунике, у него зуб на зуб не попадал от волнения и холода, он аж заикаться начал, говорил, что боялся, если не примет предложения преторианцев стать императором, то они его убьют. Но он не изменил, потому что клялся мне в верности. Боги спасли его.
– Боги? – усмехнулся Эмилий Лет. – Клянусь честью, это я сделал так, что он смог уйти живым и невредимым, а ты до сих пор на троне, август. Когда преторианцы почти вытащили сенатора из его дома, чтобы отвести в преторианский лагерь и там провозгласить императором, я вовремя подоспел ему на помощь и отвлек своих людей. Наверное, сенатору показалось, что мое появление указывает на то, что я заодно с заговорщиками и он лишь по счастливой случайности сбежал, но это не так.
– Правда? – удивился Пертинакс.
– Я поклялся честью, а что может быть важнее?! Да, это нескромно, но как еще мне доказать, что я верен тебе, август? Жду только одного – чтобы я мог доказать честность своих обещаний гвардии. Прошу, заплати не мешкая еще по шесть тысяч каждому преторианцу, и все закончится.
– Ты смеешь вымогать у императора деньги? – Голос Пертинакса задрожал от гнева.
– Нет, боги – свидетели, я и не мог помыслить! Но преторианцев тяжело держать в узде. Они разгневаны и плохо управляемы. Кто знает, если я потеряю у них авторитет, то в следующий раз не смогу помочь очередному сенатору, которого преторианцам вздумается наградить троном, и либо умрет он, отказавшись, либо…
– Замолчи, префект претория! Твои слова – это измена. Думаешь, что, кроме преторианцев, императору не на кого опереться? В Риме корпус сингуляриев, не забывай о нем! И хоть германских телохранителей много меньше, чем твоих преторианцев, зато они смелы, свирепы и преданы! А еще три городские когорты, подчиняющиеся не тебе, а моему тестю Сульпициану! Если ты не справляешься со своими обязанностями, Лет, то, может, тебе найти замену? Коммод делал это регулярно. Наверно, это единственное, в чем он был прав.
Лицо Эмилия Лета стало каменным.
– Ты император и твоя воля нерушима. Но, несмотря на непокорность, преторианцы все еще любят меня и не позволят убить или изгнать с должности.
– Ты угрожаешь мне? – воскликнул Пертинакс.
– Я просто хотел напомнить историю. Ведь ты, август, прочитал много книг. Рабы сказали, что, пока я ждал тебя, ты был во дворце Тиберия. Не там ли преторианцы провозгласили императором Клавдия?..
– Договаривай, Лет, давай! Провозгласили Клавдия императором, убив перед этим Гая Калигулу! Вспомни еще Гальбу, ну! Наглец! Коммод был бы прав, казнив тебя!
– Возможно, но тогда ты не стал бы императором, Публий Гельвий Пертинакс! И, скорее всего, тебя убили бы так же, как и меня. Я и мои преторианцы возвели тебя на трон! А ты выдал им только жалкие шесть тысяч!
– Шесть тысяч сестерциев на каждого преторианца – это жалкие деньги?! – вышел из себя Пертинакс, и голос его сорвался на крик. Но он тут же взял себя в руки, понимая, что эхо – плохой друг и его могут услышать, а столь щекотливый разговор не стоит разглашать. – Да каждый преторианец получает в год двадцать тысяч сестерциев против двенадцати тысяч у обычного легионера, хотя легионеры проливают кровь за империю!
– И преторианцы отдадут с радостью свои жизни за Рим и тебя, император! Но им больно, что ты забыл их в своей милости.
– Я ничего не забыл, Лет! Но сейчас денег нет.
– Странно, но ты столько конфисковал у бывших любимцев и прихлебателей Коммода и получил огромные суммы с аукциона! Куда же все это ушло?
– В казну, префект! Коммод ее опустошил, а я наполняю.
– Но ведь ты выплатил по четыреста сестерциев на каждого жителя Рима. Зачем такие траты? Чтобы завоевать популярность народа? Потраченных на плебс денег хватило бы покрыть оставшуюся задолженность перед гвардией. Гвардия, а не народ привели тебя к власти.
– Не смей лезть в императорские расходы, Лет! Народ при Коммоде обнищал, тем более сейчас, зимой, у многих нет и крыши над головой и куска хлеба. На эти деньги бедняки смогут выжить, а те, у кого хоть что-то есть, открыть свою лавку, заплатить долги, покрыть задолженность по налогам. Большая часть этих выплат так или иначе вернется в казну. Скоро я все выплачу преторианцам, как и обещал.
– По всей видимости, эти времена уже настали, ведь собираешься же ты увеличить вес денария, а сколько для этого необходимо серебра!
Пертинакс сразу понял, что проболтался кто-то из консулов, кроме них о своем проекте он еще не говорил никому. Наверняка либо Вибиан, либо Фалькон в близкой дружбе с Эмилием Летом. Но как быстро префект претория узнал! Значит, кто-то из консулов сразу сообщил ему, и именно поэтому Лет примчался во дворец выпрашивать денег.
– Разве ты не понимаешь, – постарался все разъяснить император, – как важно поддерживать денарий на нормальном весе? Сейчас денарий – тонкая пластинка серебра. До меня много раз доходили слухи о ропоте торговцев – они не хотят принимать такие денарии, боясь убытков. Империя легко скатится в жесточайший кризис, если деньги обесценятся. А денарий, урезанный Коммодом из-за растраты казны, уже обесценен. Пока только страх перед безумным императором или чудесное благоволение богов держало наши финансы на краю, но сейчас они легко могут свалиться в пропасть. Цены на все товары станут недоступными сначала для обычных граждан, а потом и для богачей. Голод, восстания и бунты не заставят себя ждать. На Востоке, где чеканят собственные драхмы, уже давно возмущены насильно вводимым нашей администрацией курсом обмена денариев на драхмы.
– Армия не допустит беспорядков! – возразил Эмилий Лет, понимавший, что император сильно сгущает краски.
– А что, если армия сама и станет их центром, ты не подумал, префект? Ты говоришь, что тебе тяжело сдерживать преторианцев, а легко ли будет Септимию Северу или Песценнию Нигеру или другим сдерживать легионы, если они взбунтуются? Крепкий денарий – здоровая экономика. Завтра я выступлю с этим предложением в сенате. Через месяц или два новые налоги, поступившие в казну, позволят мне отплатить преторианцам за их преданность и терпение. Я и тебя не
