прибавил шаг, потом побежал – вроде что-то кричал, или ей показалось… Нет, ей не помешает никто. Ребекка подняла одну руку, потом вторую, приблизилась к краю и прыгнула вниз. Дыхание перехватило, она захлебнулась воздухом, задохнулась страхом, закрыла глаза и рухнула навзничь. Что-то треснуло в голове. Звук шагов, чье-то дыхание, мужской плач, женское имя. Не её.
8 глава
– Он не сможет этого сделать. С чего он взял, что у этого парня получится? Кто он вообще такой? Ты его знаешь, Фабьен?
Ирен стояла у барной стойки и протирала бокалы. Чистое стекло скрипело под быстрыми пальцами. Женщина по третьему разу брала один и тот же бокал, тёрла его уже сухой тряпкой и, не глядя, ставила к другим на поднос. Бокалы издали трескучий звон; один наклонился, упал на другой, другой – на следующий, и вот уже крайний слетел с подноса и со звоном разбился об пол.
Тёмные ботинки тяжёлым прихрамывающим шагом подошли к стойке, голос вздохнул и захрипел, будто кашель застрял посреди пересохшего горла, полная рука в синих венах и старческих пятнах потянулась за метлой и совком, осколки замели в угол.
– Пожалуйста, Ирен, не мельтеши, – сказал уставший мужской голос, – ты разобьёшь все бокалы, опять… И их вычтут из нашей зарплаты.
– У нас нет никакой зарплаты, Фабьен, – официантка покосилась на него, – ты забыл?
– Ты говоришь бред, Ирен, полный бред.
– Бред – всё, что здесь происходит, – она поставила со звоном ещё один бокал. – Я не могу больше быть официанткой, Фабьен; кто угодно, только не я. Меня уже тошнит от этой посуды, от этой грязи, от этого отеля, в котором…
Вдруг что-то заскрипело за одним из дальних столов. Фабьен посмотрел на Ирен, но она будто не замечала этого, она никогда не замечала его…
Фабьен пошёл на звук – тихий, робкий, но всегда зовущий, – медленно переступая с ноги на ногу, боясь ненароком спугнуть его. За столом двигали стулья, они скрипели деревянными ножками о такой же деревянный пол, туда-обратно, назад-вперёд. У Фабьена пересохло в горле, в носу защипало, глаза покрылись влажной пеленой. Пепельница на столе подскочила на месте. Послышалось тихое «ой».
Фабьен подошёл к столу, отодвинул один из стульев и заглянул под него. Мальчишка лет пяти неотрывно смотрел на месье Лорана и тёр затылок.
– Ты ударился? – Тот улыбнулся.
– Угу, – мальчик кивнул.
– Не дело тут играть, сынок, не то место.
Мальчик вылез из-под стола и отряхнул пыльные коленки.
– А теперь отряхни руки, – сказал Фабьен.
Мальчик отряхнул и руки.
– Пойдём играть, – сказал он, – пойдём на улицу.
– Не могу, – выдавил из себя Фабьен, – я сейчас не могу.
– Но я хочу! – Мальчик топнул ногой и надул губы.
– Я знаю, знаю, что хочешь, но я правда не могу пойти с тобой.
Мальчик пожал плечами, развернулся, побежал к выходу и скрылся за дверью.
Фабьен ещё долго смотрел на дверь. Грудь его сжало, он захлебнулся воздухом, опёрся на спинку стула, подвинул его к себе и сел. Шаги мальчишки уже стихли за дверью, да и дверь перестала скрипеть от залетевшего в подвал сквозняка. Месье Лоран расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, потом ещё одну, и ещё, и потёр грудь.
– Что ты там делаешь? – крикнула ему Ирен.
Фабьен молчал.
– Ты слышишь меня? – Она подошла, шурша своим длинным многослойным платьем.
– Я видел его, Ирен, – сказал Фабьен, – он опять приходил.
– Сколько раз тебе говорить, что это не он, – рассердилась мадам Лоран. – Не он, понимаешь ты или нет?
Фабьен понимал, но ничего не мог с собой поделать.
– Когда же это всё закончится, – вздохнул он.
– У него ничего не выйдет, – сказала Ирен. – Вот попомнишь мои слова.
– Чччч, тише! Он может услышать…
– Ну и пусть, пусть слышит! Мне всё равно! – кричала она. – Ты всегда был тюфяком, Фабьен, ты не смог постоять за нас, и мы все…
– Ты обещала не на-по-ми-нать мне, – он схватился за голову и закрыл уши, – ты обещала больше не говорить мне об этом!
– Обещала, ну и что? Что ты мне сделаешь, а? Разобьёшь мои стаканы?
– Не кричи, по-жа-луй-ста, – трясся он, – не кричи…
– Ты трус, Фабьен, чёртов трус, и всегда им был; если б не ты, ничего не случилось бы! Ничего не случилось бы с Жоэлем, ничего не случилось бы с нами…
– Страх – это не порок, Ирен, это проклятие! Моё проклятие! – Он стучал кулаком по груди.
– Ради бога, Фабьен, к чему этот дешёвый спектакль? Иди лучше столы протирать, нечего здесь ныть!
Фабьен медленным шаркающим шагом поплёлся к барной стойке, взял тряпку, плюнул на неё и пошёл к столам.
– А я тебе говорю, что видел его, – опять заворчал он. – Я не понимаю, почему ты его не видишь, он же был здесь под тем столом, позвал меня, а потом убежал…
Ирен делала вид, что не слышит.
– Почему он приходит только ко мне? – не унимался Фабьен; подбородок его задрожал, глаза раскраснелись. – Почему ты не видишь его, Ирен? Или видишь, но делаешь вид, что не видишь…
– Я ещё не сошла с ума, Фабьен. Хватит нам и одного сумасшедшего!
– Кого? – не понял он.
– Тебя, кого же ещё… – Ирен приложила палец к губам и прислушалась. – Тихо, Ребекка идёт.
Оба они замолчали.
По лестнице спускалась Ребекка.
– Бедная девочка, – сказал Фабьен.
– Нечего её жалеть, – шикнула на него Ирен.
– Вот чтобы так, каждый раз… у меня бы точно духу не хватило.
– Вот в этом ты прав, Фабьен: у тебя точно ничего не хватило бы, ты же тюфяк… Хорошо, что Бекки не твоя дочь.
– Чего ж тут хорошего – каждую неделю такое…
– Тише ты! – шикнула она на него, когда девушка подошла поближе.
– Может, ей всё же сказать? – перешёл он на шёпот.
– И как ты ей скажешь, что ты ей скажешь? Совсем из ума выжил? – шипела на мужа мадам Лоран.
Взгляд девушки был растерянный, улыбка еле касалась кончиков губ; она зябко смотрела по сторонам, будто вспоминая что-то.
– Мама, – обратилась она к Ирен, – почему на мне опять новое платье? – Она разглядывала тонкую шелковистую ткань в мелкий цветок.
– Так разве оно новое? – удивился Фабьен. – По мне, так точно такое же.
– Нет-нет, – Ребекка замотала головой, – я помню, что было другое, разве ты не видишь, Фабьен?
– Ей-богу, не вижу, дорогая; платье как платье, такое же, как и было, и ты такая же, как была. – Он улыбнулся ей.
Девушка помолчала, прикусила губу и посмотрела на месье Лорана.
– Ты что-то хотела, Ребекка? Может, сока или воды? –
