и, кривляясь у зеркала, объявила:
– Потому что у меня идеальные губы.
Они засмеялись.
– Ну давай, вызывай своего электрика. Может, интернет нам заодно проведет. А сама домой иди, отдыхай.
– Ладно, – улыбнулась Аня, – мне действительно за Идой в сад пора. Закроешь мастерскую?
– Ага, – весело откликнулась Маша. – У меня же идеальные губы.
Аня рада, что нашла себе помощницу. И еще она рада, что помощница у нее – не кто-то посторонний, а подруга, родная душа. Машка. Они триста лет друг друга знают. Полгода назад она тоже переехала в Москву, помыкалась – да и к Ане пришла. «Мне, – говорит, – работа твоя нравится. Только ты сама с ней ни фига не справляешься. Я тебе помогу».
Маша еще Лильку новорожденную на руках держала.
* * *
Аня держит Лилю на руках и носит ее из комнаты в комнату. Лиля маленькая, ей всего полгода, но уже почему-то отчаянно тяжелая, или так только кажется Ане, потому что она носит ее уже очень долго.
– А-а-а… А-а-а…
Кажется, Аня говорит это самой себе, просто чтобы что-то произносить, слышать хоть что-то кроме непрерывного крика. Она уже почти ничего не чувствует – ни рук, ни ног, ни жалости к этому маленькому существу. Жалко было сначала, может быть, первые четыре часа. Сейчас уже не жалко, настало какое-то абсолютное отупение, точка душевного невозврата. Ей только хочется спать.
Спать, спать… Аня ходит из комнаты в комнату и вспоминает девочку из чеховского рассказа, машинально думая, сколько еще она выдержит, прежде чем положит Лилю на диван и накроет подушкой.
– А-а-а… А-а-а…
Это она уже не напевает, она уже будто подвывает, стонет. Лиля такая тяжелая – и так сильно кричит. Она кричит восьмой час.
У нее, возможно, болит животик. Первые часы Аня бегала с укропной водичкой, отваром ромашки, клизмами, делала массаж. И пела, пела, пела.
– Плыл по океану корабль с названьем гордым, плыл он много дней подряд…[17]
Аня снова механически, по привычке, начинает петь, почти не слыша своего голоса. Лиля кричит, выгибается, рвется из пеленок. Аня кладет ее на диван, тупо смотрит.
– Ну что ты плачешь, господи, что ты плачешь…
Аня сама начинает плакать от бессилия и усталости, потом равнодушно встает и выходит из комнаты, наливает чай. Пьет чай. Лиля разрывается в комнате. Аня пьет чай. Она пьет чай очень долго, сосредоточенно, тупо. Возвращается. Лиля хватает ее ртом за сосок, но через две минуты плюет и снова плачет.
– Завяли в вазочке цветы бумажные, ругалась верная твоя жена…[18]
Аня знает много, очень много песен, она даже не подозревала, что помнит их так много, но ее репертуара недостаточно, недостаточно терпения, никаких недостаточно слов, никакой не хватает музыки.
– Когда на улице прохладно или жарко, и скачет пони на работу к девяти…[19]
Влада нет дома. Его почти никогда нет дома, потому что половину времени он живет у мамы. Работает он в ночную смену, примерно до шести утра, а сейчас уже семь, значит, скоро придет. Он обязательно скоро придет и поможет ей. И тогда она сможет поспать.
– Светит незнакомая звезда, снова мы оторваны от дома, снова между нами города, взлетные огни аэродрома…[20]
Наконец в дверях поворачивается ключ – и Аня бросается в прихожую. Слава богу!
– Привет.
– Привет.
У Ани грязные волосы и растянутый сарафан с пятнами молока, на плече пеленка, на пеленке кричащая Лиля – голенькая, со вздутым животом. Она видит папу, на секунду перестает плакать и писается.
– Подержи ее, я переоденусь, – говорит Аня.
– Ну щас, дай я хоть разуюсь.
Аня ждет, пока он снимет ботинки, куртку, помоет руки. Дает Владу ребенка. Он принимает дочь вытянутыми руками, в его лице смесь отвращения и страха. Аня быстро переодевается. Лиля продолжает заходиться в плаче, и Аня берет ее обратно, несет в ванную, моет.
Влад проходит на кухню, достает из холодильника кастрюлю с супом, накладывает в тарелку, разогревает и ест. В ожидании Аня молча блуждает по комнате.
Наевшись, Влад раскладывает диван – там же, на кухне. После рождения Лили он спит только там.
Аня смотрит, как он стелет простыню.
– Ты поможешь мне? Я очень устала. Она плакала всю ночь.
– Я тоже устал. Я вообще-то с работы, если ты не в курсе.
– Ну хоть пару часов, Влад, ну пожалуйста…
– Нет. Идите уже в комнату.
Он выключил свет и лег.
Аня застыла в дверях, не веря в происходящее.
– Пожалуйста.
Влад отвернулся и с головой накрылся одеялом.
– Да заткни ты уже ребенка! Дай ему сиську, я не знаю.
Аня похолодела. Она застыла, чувствуя, как наливается чем-то белым – но не молоком, чем-то белым и густым, с вкраплениями твердого, похожим на сырую известку. От основания стопы вверх по телу начала расти волна ярости, доходящая до корней волос.
– Ты. Должен. Мне. Помочь, – прошептала она, вплотную приблизившись к дивану.
– Я никому ничего не должен, – ответил Влад.
– Скажи это ей, – произнесла Аня и просто положила Лилю рядом с ним на край дивана.
– Убери ее отсюда, я хочу спать!
Влад заорал, а Лиля вдруг замолчала. Аня посмотрела на нее в замешательстве и взяла – быстро, левой рукой, а правая вдруг перестала подчиняться: ее словно подкинуло вбок, в сторону стоящего у дивана серванта со стеклянными дверцами. Ане казалось, что она просто дотронулась до стекла, но стекло почему-то посыпалось, посыпалось вниз, прямо на диван. Куски стекла летели одновременно, молниеносно, но Аня видела это как в замедленной съемке: длинные острые осколки были похожи на ножи, мелкие были разной формы и осыпались вокруг ровным слоем.
Влад даже не пошевелился, – когда один из ножей упал в трех сантиметрах от его головы.
– Уходи, – тихо сказала Аня.
Он быстро оделся и вышел, не произнеся ни слова.
Аня пошла с Лилей в комнату и дала ей грудь. Лиля неожиданно активно начала тянуть молоко, засопела и вдруг заснула. Заснула и Аня.
Завтра. Завтра она вернется в эту кухню и уберет стекла.
Все завтра.
– 8–
– Знаешь, я почему-то убеждена, что у мужчины должна быть машина.
– Вшыстко. У нас будет вшыстко[21].
Ян держит Аню под руку, они идут по длинному проспекту, минуя ряды магазинов и кафе со странными, смешными названиями. Местность представляет собой абсолютную равнину, плоскогорье, заселенное зданиями и людьми. До Ани доносятся обрывки чужой речи, и иногда она пытается повторить: вдруг она и правда сможет остаться в этой стране?..
– Недавно я восстановил зрение и теперь
