служенье -
Даже дочь без прегрешений
Ты сожги, но отслужи.
Нету выбора — иначе
Поразит тебя Господь.
(А Господь глядит и плачет,
Как ещё переиначит
Его мысли антипод).
Иеффай, как сын блудницы,
Был язычником в крови,
От обычаев — глумиться,
Жертвы жечь — не отучился
Даже силою любви.
Как могу, смысл подытожу:
Для несчастья тот мишень,
Кто хватается за ножик…
Если клятву невозможно
Не исполнить — рот зашей.
Озадачен, озабочен
Иеффай белугой выл.
Раздосадован был очень,
Рвать одежду начал в клочья
И дошёл до головы.
«Я уста свои придурком
Перед Господом отверз,
Чтоб врага спалить как чурку,
А сожгу теперь дочурку» -
Причитал в сердцах отец.
Отвечала с пониманьем
Героическая дочь:
«Ради рода процветанья
Я готова на закланье».
(Лиза Чайкина, точь-в-точь.
Не девиц купать в шампанском
И не нюхать кокаин,
А позиции гражданской
Надо бы и нам набраться
У подобных героинь.
Не в пример другому свойству -
Жить сегодня и пока -
Женский пол своим геройством
Перекидывает мостик
Через многие века).
Дочь просила Иеффая
(Не Джульетта, строгий нрав
У отца): «Судьба такая
Мне уйти, детей не зная
И Ромео не познав.
Отпусти меня ты — в горы
На два месяца уйду.
Там от глупых разговоров
О моей кончине скорой
Я спокойствие найду
Средь подруг своих на даче.
Там где воздух голубой,
Средь вершин, как я безбрачных,
Девство я своё оплачу
И немедленно домой
Возвращусь я непорочной,
Кто бы что ни говорил…»
В деле том поставить точку
Строгий папа в горы дочку
С лёгким сердцем отпустил.
Чем она там занималась,
С кем, когда — её дела,
С головой под одеялом
Плакала или смеялась,
Только девство соблюла.
С возвращением над нею
Совершил отец обет.
(Я читаю и бледнею:
По какой статье злодея
Осудить, на сколько лет?
Слух ласкает благозвучье:
Свой обет он совершил…
Если ж вдуматься получше -
Расчленил и сжёг до кучи,
Замочил, убил, пришил.
Осуждать отца негоже -
Ведь главней закона нет
Иеговы, так похоже?
Ведь в Израиле чуть позже
Будет он Судьёй шесть лет.
Зря мы в наших из рогатки…
Судьям тоже надо жить.
Кто осудит их повадки,
Что берут большие взятки?
Ведь отмазать — не пришить).
Глава 12. Наказание за шепелявость
За своей следите дикцией.
Средь зарвавшихся людей,
Коих мучают амбиции,
Шепелявым всех трудней.
Ефремляне шепелявили,
С Ше на Эс меняли звук,
Но хвалить себя и славить им
Остальных хватало букв.
Иеффай спасал отечество,
Своей жизнью рисковал,
Заслужил от человечества
Благодарности слова.
Те же, кто словами смелые,
Но не лезут на редут,
Смысл победы переделают,
Место в ней себе найдут.
Ефремляне средь них первые,
Не застряли на мели,
Вброд прошли, до тика нервного
Иеффая довели.
«Воевать с аммонитянами
Ты ходил и банк сорвал,
Но на подвиги халявные
Нас с собою не позвал.
Не был ты, свершая акцию,
Нашим Господом ведом.
Дом твой вместе с домочадцами
Мы сожжём, как Кошкин дом».
Кого жечь — вопрос не выяснен,
С Иеффаем перекос.
Дочь его была единственной,
Да и ту он в жертву снёс.
Дело прошлое, скандальное.
Фарисеи для глупцов
Даже низкое в сакральное
Возведут без лишних слов.
На раздачу подоспевшие,
Шедшие издалека
Ефремляне оборзевшие
Сжечь грозились старика:
«Пред Ефремом мы обязаны
Здесь устроить попурри,
А тебя оставить связанным
Не снаружи, а внутри.
Одержимы одной мыслью мы -
Честь, достоинство спасти…»
Газ открыть, бензина выплеснуть,
Зажигалку поднести
Были рады те хулители,
Дом готовы были сжечь
Ради лавров победителя.
Шепелявая их речь
Говорила так, как будто тот
Не громил всех, а катал
И с блатхаты в Южном Бутово
Иеффай не вылезал.
А что дочкой он пожертвовал,
Шепелявым дела нет…
Осудил его торжественно
Ефремляновский совет
За победу быстротечную:
«Иеффай, как Акопян,
Не мечом, а картой меченой
Победил аммонитян».
Иеффай сам по-хорошему
Клан Ефрема осадил:
«Много раз был вами брошен я,
Вот и выступил один.
На призыв мой не откликнулись
Раньше вы войну начать,
А теперь всей вашей кликою
Вы права пришли качать».
О чём спорить с пустобрехами?
Их платформы разошлись,
Слово за слово, поехали,
И в итоге подрались.
Стенкою на стенку сходится
Войск еврейских контингент.
Началась междоусобица
Меж сынами двух колен
Манасии и Ефремова,
Что делили Галаад.
Здесь, конечно, не без демонов,
Раз восстал на брата брат,
Внук на внука и на правнука.
Так бывает у людей,
Для кого родство не главное,
А амбиции главней.
Зависть, хамство и озлобленность
Род людской переживут,
Перебить бы их оглоблею,
Только бесы не дадут.
Мелкий бес в душе поселится,
Для него война курорт,
Воду льёт на чёрта мельницу,
Нажимает на курок.
С тем, как бить одноплеменников,
Кто ж поможет, как не бес?
Они родины изменники,
К ним особый интерес.
Начал Иеффай расстреливать
Пленных всех до одного:
Беглецы они Ефремовы,
А не отпрыски его.
От такой расправы срочно те
Вплавь, кто как — за Иордан…
По воде шныряет лодочник,
В чине старший лейтенант,
Выполняющий инструкцию:
Объявился конь в пальто -
Учинить ему обструкцию:
Скрытый враг он али кто?
Ефремляне шепелявили,
Как Матрёнин самовар.
Всех тогда они подставили
Шепелявых под удар
У кого проблемы с дикцией
Или просто гайморит.
Попадали к особистам все,
Кто с прононсом говорит.
Особистам это запросто
В рот засунуть пистолет:
«Шибболет, скажите, братцы, нам»,
Те ответят — сибболет -
И уже не отвертеться им…
Только трупы по воде…
Всех их без суда и следствия
Эти, из НКВД…
Воды, кровью окроплённые,
Не снижали к морю ход.
Оттого его солёное
Мёртвым морем звал народ.
По кровавому обычаю:
Дуло в рот и на курок -
Сорок две погибло тысячи
Ефремлян за малый срок.
Цифры уточнять не велено
Свыше, но вопрос возник:
Сколько было там расстреляно
Шепелявых из своих
Особистами-чекистами?
Жрать всех заставляли вар,
Но язык они очистили,
Как Матрёна самовар.
Не гундосили до старости,
Говорили не свища…
(А следы былой картавости
Уже Гитлер подчищал).
Иеффай Судьёй Израиля
Был шесть лет, как наш Ильич,
Чтоб потомки его славили
Сорока хватило
