его планы не входило.
Виски Петра Семеновича сдавило, в ушах стоял какой-то космический гул, перед глазами плясали яркие, разноцветные пятна. Единственное, что он отчетливо понимал, так это то, что его сейчас вырвет. Тошнота накатывала волнами, и каждая новая волна была сильнее прежней. Едва сдерживаясь, чтобы не привлечь к себе внимание бурными излияниями, состоящими из яичницы, съеденной на завтрак, а так же бутербродами и лапшой быстрого приготовления, которыми он перекусывал вместо обеда, обладатель подарочного пистолета доплелся до комнатки с манящей буковкой «М», открыл ее, вложив в действие последние силы, шатаясь, пронесся мимо раковин и писсуаров и укрылся в спасительной кабинке. Одной из трех. Здесь он смог предаться чувствам, изливая содержимое своего желудка равнодушному в своем безмолвии унитазу.
Херр Шульц прошелся мимо раковин, мимоходом глянул на себя в зеркало. Собственное отражение ему не понравилось: рыжие волосы, за которые его в детстве дразнили Паклей, торчали во все стороны, а глаза на покрасневших щеках горели так, как будто ему таки не удалось избежать издевательского поцелуя. Они над ним посмеялись! Хохотали ему вслед, когда он улепетывал. Как в детстве бегал от сильных и дерзких старшеклассников. Он открыл кран и, намочив ладонь, попытался придать прическе достойный вид. Тем временем туалетная комната наполнилась посетителями, которые, шумно переговариваясь, застыли у писсуаров и заполнили собой пустующие кабинки. Немец едва заметно поморщился. Ему совсем не хотелось возвращаться в огромный зал, где его поджидали всякого рода светские развлечения, где его выставляли шутом. По крайней мере, он собирался переждать минуту — другую и собраться с духом. Все-таки вечеринка требовала от него некоторых усилий. Привыкший к тихой, уединенной жизни и неискушенный в подобных мероприятиях он оказался застигнутым врасплох таким количеством людей. Конечно, он и не мыслил сбежать, ведь там, среди толпы была Марго — та самая женщина, о которой он грезил бессонными ночами. И оставить ее теперь, когда удача странным образом подвела ее к нему, после того, как она держала его за руку и кидала на него многообещающие взгляды, он был не в силах. Херру Шульцу просто необходимо перевести дух. И лучше бы ему сделать это в тишине. Или хотя бы в относительном покое.
Когда туалетная комната наполнилась мужскими голосами, Барсуков замер, прислушиваясь. Его желудок к тому моменту был уже настолько пуст, что источал неприятные урчащие звуки. В соседних кабинках затопали и закряхтели, что заставило Петра Семеновича затаить дыхание. Отчего-то он испугался больше, чем тогда, когда сорвалась его первая в жизни попытка покушения на чужую жизнь. Ему вдруг показалось, что если его сейчас обнаружат, то всем сразу станет ясно, зачем он пришел на эту вечеринку. Ведь такие как он по мероприятиям подобно этому без дела не шляются. Он пришел по делу, узнав, что именно сюда собирается с Марго его жертва. Дамочку эту он терпеть не мог за то, что она всегда проплывала мимо людей такой походкой, которой, наверное, ходили царицы: с высоко поднятой головой, не замечая никого, кто попадался на ее пути. Разве что встречным объектом оказывался кто-то из ее окружения, тогда она лучезарно улыбалась, застревая в проходной, щебеча какую-нибудь милую нелепость и извечно собирая позади себя толпу желающих пробиться через турникет служащих. И все стояли и ждали, пока она нащебечется и соизволит пройти дальше. Потому что все знали, даже если ее попросить посторониться, она все равно никого не услышит. Барсуков ненавидел ее за то, что она была такой красивой, такой равнодушной и такой далекой. Он ненавидел ее за то, что она жила в новом доме на Ленинских горах, ездила на Порше красного цвета, одевалась за границей и каждый утро начинала с посещения дорогого салона красоты. Он ненавидел ее за то, что за свое состояние она не заплатила тяжким трудом, как другие. Оно ей просто досталось. Ей его подарили. Это престарелого бухгалтера больше остального выводило из себя. Была б его воля, уж лучше бы он ее застрелил — одним паразитом на заводе стало бы меньше.
Но судьба распорядилась, как всегда, согласно своей несправедливой логике, и ему необходимо убить работягу — технолога, который, в сущности, ничего плохого ему не сделал, хотя конечно был противным рыжим немцем, приехавшим в Россию за длинным рублем и изматывающим всех вокруг немецкой педантичностью. Если бы не эта чертова педантичность, он никогда не подумал бы о хладнокровном убийстве. Но Барсуков, нависающий сейчас над унитазом, точно знал, что по причине этой самой педантичности, херр Шульц вскоре раскроет его секрет. И тогда ему несдобровать. Тогда пропадет то, ради чего он уже пошел на одно преступление. Он вздохнул.
— Что, жарко? — услышал он голос, доносившийся от раковин.
— Йа, йа… — ответил голос херра Шульца, и сердце пока несостоявшегося убийцы, прыгнув в горло, забилось там испуганной птицей. Перед глазами потемнело. Не помня себя от страха, он вскочил на унитаз и, присев, сжался в комок.
— Йа, йа… — передразнил голос, который решил пообщаться с немцем, — Натюрлих, что ли?
— Я есть немецкий технолог, — представился херр Шульц по обыкновению сделав ударение на последнее «о», — Делать колбаса без мяса.
— Это как? — весело удивился его собеседник.
— Крахмал, калагенан, соя и эмульсия шкурк, — вежливо пояснил немец несмотря на то, что человеку, подошедшему к раковине, было, явно плевать на процесс изготовления дешевой колбасы. Да и выглядел он уже весьма выпившим.
— Немецкое — значит отличное, — хохотнул собеседник, и, встряхнув руками, зачем-то радостно добавил, — Квадратишь, практишь, гут.
— Йа, йа, — озадаченно подтвердил херр Шульц.
— Матка, масло, яйки, — завершил речь собеседник, тем самым обозначив пределы своего познания в иностранных языках. В довершении он дружески хлопнул окончательно ошалевшего от такого напора немца по спине и, заметно покачиваясь, пошел к двери.
Несчастный технолог опасливо покосился по сторонам, пытаясь разгадать, что имел в виду загадочный собеседник, и, увидав подходящего к раковине краснолицего детину, который уже начал приветливо улыбаться и явно собирался продолжить начатый своим коллегой диалог с интуристом, шмыгнул к спасительным кабинкам. Ему отчаянно захотелось одиночества. Хотя бы мимолетного. Кабинки, как назло, были все заняты. Вернее, двери их были закрыты, однако, если в двух из них снизу были видны ноги в башмаках, то в третьей таковые отсутствовали. Херр Шульц, как нормальный человек, решил, что дверь в кабинку закрыта, но там никого нет, и, если ее хорошенько дернуть, она непременно откроется. Он так и поступил. С первого раза ничего не вышло, дверца упорно сопротивлялась и не хотела открываться.
— Дьявол! — тихо прошипел покрасневший
