Гера отключил пейджер и сунул его под подушку. В чужом дневнике было черно, как в ночи. Хорошо, что у него не было такой игрушки. Если дождь будет лить всю ночь, то к его домику по раскисшей грунтовке не пробьется даже джип. И никто его не загрузит своими проблемами. Ни Гоча, ни переживающая особь женского пола, ни продавцы электродуговых печей.
Дождь, однако, вскоре закончился. Гера вышел на крыльцо. В воздухе пахло мокрой землей, сочной травой и прелой древесиной. Из дверных щелей первого отечественного кабриолета хлестали струи воды.
Вытащив из-под крыльца ящик с инструментами, он достал из него обрывок провода с вилкой на конце и зачистил провода. В пустую консервную банку из-под сельди плеснул бензина. Потом воткнул вилку в розетку и, поднеся оголенные провода к банке, замкнул их.
Бензин вспыхнул, как от спички. Где-то на втором этаже с сухим щелчком «выстрелили» пробки. Свет на веранде погас. Гера столкнул ногой горящую, как ритуальный факел, банку с крыльца и накрыл ее мокрой тряпкой.
Значит, несчастный случай?
* * *
Хорошая лыжная шапочка. Даже при двадцатиградусном морозе с ветром мозги в ней наверняка будут функционировать нормально. Если очень холодно – можно опустить отворот и закрыть уши. А если натянуть еще ниже…
Гера натянул шапочку на голову так, чтобы нижний срез достал до плеч. Потом провел по ней ладонью, нащупал глаза, нос и рот. Глаза надо вырезать обязательно. А нос нет… Можно ограничиться узкой щелью для дыхания и обвести ее снаружи красной эмалью. Получится очень страшно.
Он вырезал две дырки и через них посмотрел на закат. Мир остался прежним. Потом он подошел к зеркалу. На него глянуло несуразное существо, похожее на палача или на клоуна. «Годится!» – подумал Гера.
Маскарадный костюм дополнили поношенные вещи хозяйки дачи, которые Гера нашел на чердаке. Спортивное трико с отвислыми коленками, кирзовые сапоги с подвернутым верхом и черный болоньевый плащ, который шуршал, как осенняя листва в лесу. Плащ и шапочку он спрятал в большую спортивную сумку, туда же кинул газовый пистолет, выполненный в стиле револьвера «магнум».
В овраге было сыро. Земля не хотела держать на себе человека, как необъезженный конь наездника. Все вокруг было мягким и податливым. Гера долго взбирался по насыпи на рельсы. Тяжелые капли барабанили по листьям клена. Красными светофорами под ногами светились ягоды земляники.
Он шел к палатке строителей со стороны леса, на ходу надевая шапку и плащ. Пояса не оказалось, и он перетянул себя бельевой веревкой. Деревья, едва он прикасался к их стволам, окатывали дождевой водой. Было тепло. Грели водка и энергичные движения.
Когда за деревьями показалось оранжевое пятно палатки, Гера поднял воротник и вынул из сумки газовую хлопушку. Он уже слышал приглушенные голоса. Залитый дождем костер дымил, как маленький вулкан. Гера пошел быстрее. Шелест плаща и треск веток под его ногами должны заранее были сломить волю строителей.
Палатка больше напоминала огородный парник. Ее провисшая крыша была насквозь мокрой, а рваные куски полиэтилена защищали от воды лишь вход. Бодя сидел на корточках посреди вытоптанной полянки и пытался раздуть огонь. Приставив к непричесанной голове строителя пистолет, Гера протянул сумку. Бодя все понял и покорно полез в палатку за деньгами. Как только он исчез в ее сыром нутре, разговоры стихли.
Гера ударил ногой по деревянной опоре. Палатка, как мокрый пес, брызнула во все стороны фонтаном.
– Щас! Щас! – испуганно закричал кто-то из строителей.
Они едва слышно перешептывались. Гера в маске отошел от входа на пару шагов. «Не хватало еще, чтобы они, воодушевленные моими же советами, вдруг напали на меня», – подумал он. Наконец из палатки вылетела к его ногам сумка. Он поднял ее и раскрыл.
– Мало!
Бодя высунул голову. По его лбу катились дождевые капли. Глаза, как незабудки, были окружены лучиками морщин. Красный, как и положено, нос смотрел слегка в сторону. На обувном шнурке, сдавливающем худую жилистую шею висельной петлей, раскачивался алюминиевый крестик.
– Больше нема, – произнес Бодя жалким голосом. – Хозяин оштрафовал за то, что мы крышу в срок не сделали. По сотне с каждого снял. Ей-богу, нет ничего. Вот на ужин себе купили… У меня даже на сигареты не осталось…
Это было ужасно. Гера не помнил, когда еще испытывал такую жалость к человеку. Закинув сумку на плечо, он махнул пистолетом, приказывая Боде исчезнуть с глаз долой. Затем закрыл на входе «молнию», кинул на тлеющие угли мокрую еловую лапу и подумал: «На сегодня хватит несчастных случаев».
* * *
Не успел он сделать и двух шагов, как услышал свист. По тропе вдоль лесополосы к нему бежали двое рослых парней. Черные джинсы, черные ветровки, бритые наголо головы, черные очки на глазах.
Гера сразу понял, кто это такие, и, помахав конкурентам рукой, кинулся в заросли. Ему показалось, что он бежал сквозь строй казаков с нагайками. Если бы не маска на лице, имел бы физиономию в красную полоску. Плащ, развевающийся на нем как бурка, жалобно трещал и оставлял на кустах и колючках лоскуты ткани. Приходилось прыгать, как горному козлу в период брачных боев, чтобы не застрять в валежнике. Сумка вращалась над его головой, как пропеллер.
– За мной!! – кричал он, непонятно чему радуясь.
Где-то сзади громыхнул выстрел. Гера, чтобы не показаться самому себе слишком храбрым, ойкнул и, пригнувшись, открыл ответный огонь, отравляя за собой воздух нервно-паралитическим газом. В еловых зарослях ему пришлось опуститься на корточки и продолжать отступление в позе жизнерадостного орангутанга. А по склону, присыпанному прелыми листьями, он покатился, как ежик с горки. Лямки сумки намотались на шею, в рот набилась земля. Сплевывая ее, Гера кинул сумку в глубокую проталину и засыпал листьями.
Земля под ним задрожала – электричка, приближаясь к платформе «Черная речка», засвистела тормозами. Работая всеми конечностями сразу, он взбежал на насыпь и, дождавшись, когда мимо проскочит последний вагон, побежал по гравию вслед за поездом. Когда замыкающий электровоз поравнялся с ним, Гера перескочил через рельс и ухватился за бампер.
И лес, и шпалы, и тучи с дождем понеслись назад. Электричка закачалась, застучала на стыках. Он, дыша часто и шумно, голодными глазами смотрел на этот удаляющийся сырой мир, похожий на свежий салат. Лысых не было видно. Они не портили своей внешностью природу.
Гера спрыгнул на шпалы, когда электричка поравнялась с платформой и остановилась. Нырнув под платформу, он стащил с себя шапочку, плащ и бросил их в лужу.
На платформу он поднялся уже другим человеком – беззаботным и неторопливым. На нем была сухая голубая майка, сухие волосы аккуратно причесаны – как и положено пассажиру, только что вышедшему из вагона. Поглядывая по сторонам, он пошел по тропе вдоль рельсов. Пахло мазутом и цивилизацией. Гравий шуршал под ногами. Он мечтал о пиве, но вынужден был идти в противоположную сторону от станционного ларька, в котором торговала Ламантина.
