Бормоча на выдохе ругательства, Мэгги затушила сигарету прямо о кофейный столик, промахнувшись мимо пепельницы, и произнесла:
— Бернис Толанд-Джеймс, это Алекс. Алекс, это Бернис Толанд-Джеймс. Прошу любить и жаловать.
Она наблюдала, как Сен-Жюст приблизился к Берни, склонился и поцеловал ей руку. Наверняка тоже в ладонь, сукин сын.
— Очень приятно, мисс Толанд-Джеймс.
— О, прошу вас. — Берни вспыхнула, словно девственница, которой не была уже давным-давно. — Зовите меня Берни. А я буду звать вас Алекс. Алекс — а фамилия? Я ведь не отстану с этим вопросом.
— Ах да. — Сен-Жюст приосанился. — Таинственный незнакомец. Я очень люблю загадки. Правда, Мэгги?
— Я посмотрю, как тебе понравится быть выброшенным из окна в девятой книге, — пробормотала Мэгги и пихнула его локтем, чтобы он перестал смотреть свысока. — Берни, я говорила, что Кёрк объявился сегодня? — спросила она, подводя подругу к дивану.
— Кёрк? Ты выкинула его в окошко? — спросила Берни, все еще глядя на Сен-Жюста, как дамочки в романах, ведь Мэгги придумала его таким невыносимо притягательным. Усадив подругу рядом с собой, Берни зашептала: — Не будь такой разиней, Мэг. По-моему, он собственник.
— Ему самому нужен собственник, — проворчала Мэгги, затем мысленно схватила себя и хорошенько встряхнула. Нужно выпроводить Берни к чертовой матери, пока не приперся Стерлинг Болдер и не лишил ее оставшегося рассудка.
— Я пригласила Кёрка на вечеринку, — выдавила Мэгги. Голова раскалывалась, в ушах звенело. — Ты не против?
Берни, взяв себя в руки, оторвала наконец взгляд от Сен-Жюста, который наливал себе вино.
— Не против ли я? Золотце, я уже и забыла о нем. С помощью терапии, слава богу. К тому же это неплохая мысль. Один только взгляд на Алекса, и Кёрку станет ясно, что он проиграл.
Мэгги наклонила голову.
— Ага. Ты права. Кёрк будет в бешенстве, если окажется в тени Алекса. Сволочь.
— Ну! — Берни хлопнула по бедрам и вскочила на ноги. — Я убедилась, что у тебя все хорошо, так что я пойду работать. Редактирую на этой неделе новую книжку Венеры Бут Симмонс. Эта дама употребляет поразительно много наречий, причем не к месту. Но пока она по шесть недель висит в хитах «Нью-Йорк Таймс», жаловаться не приходится. По крайней мере, мне.
— Уже уходите? — Сен-Жюст подал Берни руку, когда она уже стояла на пороге. — Мы же только познакомились.
Берни почти растаяла прямо на ковре.
— Мне было очень приятно. Но вы же придете на вечеринку в следующую субботу, правда? Я не успею сделать к этому времени пилинг, но добавлю коллагена в губы. Ох, не слушайте меня. Я просто думаю вслух. Давай, Мэгги. Заканчивай свою книгу!
Берни обернулась на пороге и сказала одними губами:
— Позвони!
Мэгги слабо улыбнулась и кивнула. Сен-Жюст закрыл за Берни дверь и повернулся к Мэгги:
— Говоря словами моего достопочтенного друга и соратника мистера Болдера, все прошло довольно сносно, вы не находите?
Что-то внутри Мэгги громко и болезненно щелкнуло.
— Ты что, спятил? Зачем ты явился? Надо было привязать тебя к кровати. Тебе нельзя показываться людям, идиот, пока мы не придумаем легенду. Имена тебе и Стерлингу, которые можно будет произнести вслух. Не могу же я представлять вас как Александра и Стерлинга. Люди читают мои книги, знаешь ли. Или когда-нибудь прочтут, пока в следующей я не прикончу вас, если только это избавит меня от вашего присутствия. — Она схватилась за голову. — Что я говорю? Так не бывает. Плевать, что Берни видела тебя. Так не бывает.
— Она снова за свое, Сен-Жюст, — сказал Стерлинг, входя в комнату. — Может, скажешь еще что-нибудь убедительное?
— Нет, пусть думает что хочет. Пока мы сами в себя верим, мы остаемся здесь.
— Да, но она убьет нас, Сен-Жюст. Она же так сказала. Или ты не слышал?
— Сомневаюсь. Все эти приступы очень уж утомительны. Стерлинг, можешь показать, где кухня?
Мэгги смотрела, как они удаляются. Ее персонажи ведут себя именно так, как задумывалось.
Одного ей хотелось обнять. Второго она всегда мечтала затащить в постель. Теперь же она хотела треснуть его так, чтобы в ушах зазвенело.
Высокомерный. Заносчивый. Язвительный умник. В романах это было так уместно. Симпатичный, удивительно талантливый, самый умный мужчина в мире. То есть эпохи Регентства. Выгони его из бального зала или с охотничьих угодий, помести в манхэттенскую квартиру, и он потеряет большую часть своих достоинств.
Мэгги посмотрела на компьютер, понимая, что сегодня работать не сможет. Потом вздохнула, поднялась и направилась в кухню, представляя, как виконту Сен-Жюсту понравятся сэндвичи с арахисовым маслом и желе…
Но в полночь, в самый подходящий час для джентльмена, Александр Блейк, виконт Сен-Жюст, вышел из дома Мэгги и ступил на мостовую. На нем все еще были штаны и свитер Керка. Сапоги при этом он обул собственные, а для прогулки на свежем воздухе со всеми возможными приключениями прихватил эбонитовую трость.
Он оставил Стерлинга похрапывать в комнате, которую Мэгги называла «гостевой». Сен-Жюсту больше не хотелось делить спальню со Стерлингом, и тому была причина. Он помнил отель «Кабанья голова» в Линкольншире, где бриллиантовой булавкой для галстука Стерлинг вырезал свое имя на оконном стекле в обеденном зале. Чудесная привычка. Наверняка он сделает то же самое и в «гостевой» комнате.
Выйдя из дверей и не удостоив взглядом человека в ливрее, который спросил, нужно ли вызвать такси — будто виконт снизошел бы до обыкновенного извозчика, — Сен-Жюст остановился, посмотрел налево, направо и пошел по улице навстречу дальним огням.
Они манили его. Красные и зеленые мерцающие огни почти превращали ночь в день. Совсем не так, как в Лондоне, когда после наступления темноты даже сильный опытный мужчина предпочитает ходить в компании. Здесь же при таком освещении не могут таиться опасности.
Вначале Сен-Жюст шел к огням, затем принюхался и отправился на соблазнительный запах, который источал огромный металлический цилиндр, вмонтированный в стену рядом с заведением, где горела желтая вывеска «Стильное кафе».
Так зовут хозяина? Впрочем, какое это имеет значение? Еда — везде еда, пока от нее не останутся объедки, виконт же был основательно голоден.
Он запустил руку в карман и вытащил оттуда несколько монеток и пару смятых банкнот, которые «позаимствовал» из сумочки Мэгги. Из-за этого он чувствовал себя неважно, но все же не настолько плохо, чтобы рискнуть выйти из дому совсем без денег.
— Эй, вы! Подайте пару баксов, а?
Сен-Жюст оторвал взгляд от пригоршни денег и посмотрел в широко распахнутые глаза замызганного молодого человека, который шагал рядом.
— Баксов? — спросил он с недоумением.
