вот он, туман, а вот его части вселились в трёх человек, и те друг друга боятся до истерики. Тут он, судя по всему, перетекал частично в тех детей, которых ловил, и заставлял их ночью идти в тот двор. Нашёл адресата, передал послание — и свободен. Ну, или если помешали посланцу, тогда он тоже освобождается от влияния тумана. Кстати, и Ваня, и этот, с астмой, в первую же ночь после приезда из лагеря шли к тому дому. Значит, он так далеко от логова долго существовать не может.
Таксист довёз их до дома Бьёрна. Серое мрачное утро сулило хмурый день.
Наставник поджарил четыре стейка, вынул из холодильника незнакомый соус, настрогал овощей и велел ученику есть.
Глядя на обжаренный кусок мяса, Руслан вдруг понял, что очень голоден. Некоторое время видящим было не до разговоров.
Наконец, уже проваливающийся в сытую истому Руслан отодвинул тарелку и сказал:
— Спасибо! Так, и какой у нас план?
— Ты мне скажи, — отозвался Бьёрн.
Поднялся, потянулся и добавил:
— Нужен кофе. Я варю, а ты рассказывай, какой у нас план.
Руслану пришлось сосредоточиться изо всех сил, чтобы не задремать прямо за столом. Потом поспишь, а сейчас надо думать.
— Ладно. Так, нам нужно поговорить с тем мальчиком из первого подъезда и выяснить, что случилось в лагере. Если всё так, как сказал тот... хм, туман, то надо уговорить мальчика съездить к этому люку и попросить прощения, так?
— Ага.
— А этот туман не обманывает? Вдруг он хочет убить пацана?
— Вряд ли. Для вранья эта тварь слишком примитивна. А даже если попытается, у него не выйдет.
— Кстати, а его можно как-то уничтожить?
— В принципе да. Огнём.
— Значит, возьмём на всякий случай “бензинку”. У тебя же есть?
— Есть, — односложно ответил наставник, следя за джезвой.
— Хорошо. И, кстати, надо ещё определиться с тем, как поговорить с мальчиком.
Тут Руслан задумался: у них ведь нет полномочий, чтобы его допрашивать.
— Ну-у, — неуверенно протянул он, — можно просто подстеречь пацана на улице и расспросить. Если он там приятеля бросил, то наверняка его совесть мучает. Есть шанс, что он во всём сознается.
— А если не сознается? Или сознается, но не захочет с нами ехать? Силой его волочь предлагаешь?
— Нет, конечно.
— Уже хорошо. Какие ещё варианты?
— Так, можно попытаться зайти к нему в квартиру под видом журналистов: типа у вас тут детей находят... Или как будто мы соцопрос проводим! Соцопросы очень разные бывают, кстати, — можно любую подходящую тему взять: летние лагеря, инциденты с детьми, безопасность района...
— Неплохо, но и журналистам, и социологам пацан или его родители могут отказать.
— Так, волонтёры тогда? Те, которые людей ищут. У меня номер Регининого знакомого есть — можем попросить помочь. С добровольцами из такой организации люди, мне кажется, охотнее говорить будут.
— Хм, возможно, — Бьёрн поставил перед учеником кружку чёрного кофе. — Но они редко людей по квартирам опрашивают.
— Ну да... — Руслан невольно принюхался: потрясающий аромат! — Тогда давай Антону Иванычу позвоним! Люди из спецотдела наверняка могут официально даже с детьми общаться. И родителей его уговорят, если надо...
— Ну уж нет! — фыркнул Бьёрн. — Видели мы сегодня тот спецотдел!
— Ну не все же такие...
— Не все. Но кого Иваныч пришлёт — фиг его знает. А ему самому этим всем заниматься некогда. Нет. Я им это дело не отдам.
Наставник был настроен решительно, и Руслан попытался найти компромисс:
— Я недавно пересекался с их стажёром. Он вроде нормальный парень. Давай я попробую его найти и уговорить сходить с нами? У него и корочка есть, и полномочия, но он будет с нами как бы неофициально. А если он откажется, тогда с волонтёрами как-нибудь попробуем.
Бьёрн пару минут молча пил кофе. Потом сказал:
— Ладно, это твоё дело, так что тебе решать.
Было заметно, что наставник не в восторге, но Руслан был благодарен ему за то, что тот признал право ученика выбирать способ действий.
Руслан позвонил в спецотдел и попросил дать ему координаты стажёра Кошкина, который беседовал с ним в июне по поводу Рябиновки. Номер ему не дали, но обещали передать запрос самому Кошкину в начале рабочего дня, то есть в восемь ноль-ноль.
Видящие перетрясли рюкзаки, чтобы точно не забыть ничего нужного, привели себя в порядок. А в четверть девятого позвонил Кошкин. Услышав, в чём дело, он обещал приехать на Фрунзе в девять и помочь по мере сил.
В нужный двор все прибыли ровно без опозданий.
— Нам нужно узнать, — не здороваясь начал Бьёрн, — знает ли что-то пацан по поводу люков в лагере “Новая смена” и их содержимого.
— Я понял, — кивнул Кошкин. — Давайте попробуем. Доброе утро, кстати!
После обмена рукопожатиями все трое двинулись к первому подъезду.
— Почему вы лично ко мне обратились? — поинтересовался стажёр, когда они подошли к входной двери.
— Нужна помощь честного спецотделовца, — признался Руслан.
— О, даже так? Польщён, — улыбнулся Кошкин.
Из подъезда вышла бабуля с таксой, и видящие проскользнули в дом.
— Так, нам на второй этаж, — сказал Руслан.
Прикинул, куда какие окна выходят. На площадке четыре квартиры. Мальчик смотрел из окна слева от подъездной двери. Значит, его квартира пятая.
— В пятую квартиру.
Дверь открыл светловолосый мужчина с настороженным взглядом.
Не дав ему заговорить, стажёр махнул корочками и строго сказал:
— Специальный сотрудник Кошкин. Ваш сын дома? У нас к вам несколько вопросов.
Мужчина покосился на соседскую дверь и буркнул:
— Заходите.
— Папа, кто там? — послышалось из глубины квартиры.
— Выйди на минутку, — отозвался мужчина.
Повернулся к незваным гостям:
— Пройдите в комнату, пожалуйста.
Он махнул рукой в сторону ближайшей двери, и видящие зашли в гостиную. Хозяин квартиры проследовал за ним. Отодвинул стул у письменного стола. Сел на край. Бьёрн опустился на диван, Руслан устроился рядом, а стажёр остался стоять.
— Чего, пап? Это кто?
Мальчишка оказался тощим и бледным, но не больным, а скорее невыспавшимся. Светловолосый, голубоглазый, неулыбчивый — весь в отца. Пёстрая футболка, джинсовые шорты, тапки с гоночными машинками. Ребёнок как ребёнок.
— Кирилл, ты опять с Колей спички кидал с балкона? — строго, но беззлобно, спросил отец.
Мальчик
