– Что ещё я должна знать? – спросила Милдред.
– Раз в неделю приходит миссис Фулгров для небольшой уборки. Если что-то сломается, то мистер О'Делл – мастер на все руки. Вместе с амбаром для яблок нам досталась колония фруктовых мушек, которые выходят из спячки как раз в это время года. Коко ловит их на лету и съедает на закуску… Пожалуй, это всё.
– Расскажи мне, что ты собираешься делать в Шотландии.
– Слушать игру на волынках, останавливаться в деревенских гостиницах, осматривать замки, есть хаггис. Примерно так я представляю своё ближайшее будущее.
– Гм! Хаггис – это бараньи потроха, разрезанные на куски и перемешанные с овсяной мукой и специями, которыми потом начиняют бараний желудок.
– Звучит восхитительно.
Неожиданно Милдред стала серьёзной.
– Перед тем как прийти сюда, – сказала она, – я гадала на тебя на картах Таро, и, по-моему, тебе следует знать, что они мне открыли.
– Похоже, ничего хорошего, но послушаем. – Квиллер относился скептически к карточным гаданиям, хиромантии и прочим оккультным наукам, которыми так интересовалась его приятельница, и интересовалась искренне. Но он всегда потакал ей. – Ты не против, Милдред, если я всё запишу на магнитофон?
– Отнюдь. Мне этого даже хочется.
Он уже повернулся к портативному магнитофону:
– Так, и что же ты узнала?
– Как ни странно, когда я спрашивала карты о тебе, начала она, – ответы относились явно к какому-то другому человеку, которому грозит опасность.
– Мужчине или женщине?
– Зрелой женщине. Женщине строгих привычек и высоких моральных принципов.
«Это Полли, – подумал Квиллер, – кто-то уже рассказал Милдред о типе, преследовавшем её».
– Какого рода опасность? – спросил он.
– Ну, поскольку карты выразились несколько туманно, я принесла колоду с собой, чтобы повторить гадание… в твоём присутствии.
Не испытывая большого желания, он согласился, и они направились к карточному столу. Квиллер из вежливости отвёл глаза, чтобы не видеть, каких усилий стоит Милдред выбраться из глубокого кресла. Когда она попросила его перетасовать колоду, на стол, возбуждённо мяукая, вскочил Коко.
– Милдред, хочешь я его запру? – предложил Квиллер.
– Нет, пусть себе смотрит. – Она разложила несколько карт в каком-то загадочном порядке. – Я использую кельтское гадание. Всё определяет эта карта. – Карты были яркими, с причудливыми рисунками, и она, раскладывая их, что-то бормотала себе под нос. Затем последовала многозначительная пауза. Наконец она сказала: – Я вижу путешествие… путешествие по морю… с надвигающимся штормом.
– Я рад, что взял с собой непромокаемый плащ, – беспечно сказал он.
– Шторм может означать вражду, недоразумения, несчастные случаи да и вообще какие угодно неприятности.
– Чертовски жаль, что я узнал это после того, как заплатил деньги за поездку.
– Отнесись к этому серьёзно, Квилл.
– Прошу прощения. Я вовсе не хотел, чтобы это прозвучало непочтительно.
– Последняя карта… неблагоприятная… Её следует рассматривать как предостережение.
На карте в увитой виноградными лозами беседке была изображена женщина в спадающем свободными складками одеянии. На запястье дамы сидела птица, а вокруг были разбросаны золотые монеты.
– Судя по изображенному, я бы решил, что эта карта сулит удачу, – заметил Квиллер.
– К сожалению, она имеет противоположное значение. Она сулит какой-то обман… или предательство.
– Йау, – сказал Коко.
– Ну и наконец, я настоятельно прошу тебя быть готовым… к любым неожиданностям.
К концу гадания Милдред всегда начинала задыхаться и её энергия иссякала, поэтому Квиллер счел за лучшее не продолжать обсуждение этого вопроса.
– Очень интересно. Спасибо, – поблагодарил он, выключая магнитофон,
Милдред отошла от стола, сделала несколько глубоких вдохов. Придя в себя, она изрекла:
– С нетерпением буду ждать рассказа о том, чем всё это закончится.
– Я тоже! – признался Квиллер.
– Когда ты уезжаешь?
– Завтра в полдень я лечу в Чикаго, а оттуда в шесть вечера улетаю международным рейсом. После пересадки в Хитроу и выполнения всех формальностей я прибуду в Глазго в десять часов вечера по местному времени. Я оставлю список телефонов, по которым можно будет со мной связаться, и, если возникнет необходимость, звони не раздумывая. Милдред, ты представить не можешь, насколько мы все трое благодарны тебе.
– И я вам тоже! Мы будем веселиться вовсю, правда, киски?
– Йау! – сказал Коко, зажмурившись, словно перед его глазами заплясали образы миниатюрного Ньюберга.
На следующее утро Квиллер, уже простившись с кошками, обернулся и увидел две пары больших голубых глаз, полных тревоги. Отъезжая, он знал, что два крошечных существа наблюдают за ним с верхнего этажа огромного амбара.
В аэропорту, поставив машину на новую закрытую стоянку, он направился к трапу самолета. Через мгновение самолёт поднялся в воздух, не задержавшись, как это обычно бывает, для экстренного устранения каких-нибудь неполадок. Да и сам полёт до Чикаго прошёл гладко, возможно, слишком гладко. После трёх приёмов пищи и нескольких прочитанных журналов Квиллер прибыл в Глазго точно по расписанию. Но вот багаж его, к сожалению, улетел в какой-то другой город Западной Европы. Так начался «Бонни Скотс Тур».
ТРИ
К тому времени, на которое был назначен сбор участников «Бонни Скотс Тура», Квиллер уже преодолел дискомфорт от перевода часов, получил-таки свой многострадальный багаж и засвидетельствовал почтение Чарльзу Ренни Макинтошу. Весь этот день в отель, расположенный в центре города и выбранный исходным пунктом их путешествия, устало стягивались остальные экскурсанты из Мускаунти.
Выполняя распоряжения Ирмы Хасселрич, Квиллер в рубашке с галстуком и блайзере в шесть часов явился в вестибюль гостиницы и обнаружил, что там полно представителей мужского пола всех возрастов в шотландских юбках. В банкетном зале праздновали свадьбу
Небольшой зал, заказанный для участников «Бонни Скотс Тура», носил имя Роберта Бернса и отличался от зала сэра Вальтера Скотта, зала Красавца принца Чарли[2]или зала Роберта Льюиса Стивенсона лишь портретом поэта, висевшим на стенке бара. В момент появления Квиллера какой-то рыжеволосый юноша в белой куртке обносил присутствующих бокалами с шампанским и апельсиновым соком.
