ней он креп и обрастал могуществом. Прибрежный град населяли толпы, и практически всем требовался нож или иной острый предмет.
Другая богиня десятилетиями вынашивала планы по возведению стен, дабы расширить и удлинить городскую гавань, а вдоль ее выстроить каменные пристани, хранилища, склады. Замысел обошелся бы городу и его создательнице недешево, зато результат гарантировал безопасность и простор для большего числа крупных судов. Благосостояние города (и самой богини) всецело зиждилось на судоходстве, а скудных ресурсов близлежащих земель не хватало, чтобы прокормить всех страждущих. Тогда богиня поделилась своей идеей с населением и небожителями. Воплощение замысла грозило затянуться на долгие годы – годы обрядов и подношений для непосредственных участников действа, чья сила оставляла желать лучшего. Потом богиня-архитектор оттеснит воды и будет сдерживать их, а инженеры тем временем начнут укладывать исполинские каменные плиты, строить дамбы, вколачивать опоры для возведения исполинских причалов.
Каким могуществом надо обладать, чтобы сдвинуть линию прибоя, пусть и на короткий срок!.. А ведь еще нужно уберечь от обрушения дамбы и сваи, ворочать плиты…
– Для того и существуют инженеры, – втолковывала мне Мириада. – Богиня наверняка немало размышляла о добыче и транспортировке камня. А у строителей для перевозок имеются специальные устройства, ей достаточно только подсобить. Но даже при таком раскладе могуществом она должна обладать невероятным. Чтобы скопить его, понадобятся десятилетия или того больше.
На ум сразу пришли боги, виденные мною давным-давно, задолго до знакомства с Мириадой. И задолго до появления людей.
– То наверняка были Древние, – уведомила Мириада, присовокупив, что боги побережья трепещут перед теми немногими из них, кто здравствует и поныне.
А еще страшатся возвращения тех, кто сгинул. Ей доводилось слышать о стране далеко-далеко на юге, за Горбатым морем, где бились полчища Древних. Один, умирая, сотворил заклятие, и теперь, спустя десятки тысяч, а может, миллионы лет, проклятые кости его врагов покоятся в земле. Всякий, кто потревожит их, еще до заката умрет в страшных мучениях.
В теории такое вполне возможно; как возможно делать подобные заявления о неодушевленном предмете, будь то божественные останки или что-то иное, тем самым превращая предмет из неодушевленного в богоизреченный. А изрекать бог должен только факты. Если же изреченный факт еще не свершился, бог своей властью должен изменить мир – или хотя бы попытаться.
Безусловно, есть множество способов изменить мир так, чтобы всякий, коснувшийся определенного предмета, умер еще до заката. Пожалуй, самый очевидный из них – поменять само устройство вселенной. Однако при всей внешней простоте изменения такого масштаба неподвластны никому из известных мне богов; кроме того, малейшие метаморфозы даже в пустяках чреваты последствиями. Страшно вообразить, во что выльются столь глобальные реформы…
Впрочем, по моему опыту, бог отвечает за слова, лишь когда соблюдены все условия изречения. Со смертью же говорившего все сказанное им теряет актуальность. А насколько мне известно, боги, участвовавшие в той битве, почили много тысячелетий назад.
Хотя, если верить Мириаде, ей об этом поведал кто-то из богов, и поведал весьма недвусмысленно: бог, сотворивший заклинание, мертв, однако его проклятие действует. Полагаю, так оно и есть; ни один бог не рискнул бы безнаказанно утверждать подобное, не имея в своем арсенале поистине безграничного могущества. Некоторые деяния неподвластны всесильным богам, например выдавать за свершившееся то, что не свершилось. И наоборот.
– Твой источник говорил за себя или, как и ты, ссылался на «некоего бога»? – спросил я, поразмыслив пару лет.
Мириада издала дребезжащий плаксивый смешок:
– Соображаешь ты медленно, но верно. Да, он ссылался на некоего бога, но оснований сомневаться в его словах у меня нет. Если мы проследим цепочку до самого конца, непременно доберемся до первоисточника, который изначально поведал эту историю без ущерба для себя. В противном случае она бы не достигла наших ушей.
Я поразмыслил еще немного и задался вопросом: как могущественный Древний мог поведать хоть что-то, если язык – сугубо человеческое изобретение?
– Сие мне неведомо, – отвечала Мириада. – Но смею предположить, боги стародавних времен разительно отличались от нынешних.
Я и сам склоняюсь к такому мнению, однако утверждать не берусь.
Зато мне доподлинно известно, что прибрежный город, куда наведывалась Мириада и на чью гавань множество местных искусных богов строили грандиозные планы, ираденцы ныне величают градом Вускцией. Узреть его можно, взобравшись на Башню Ворона и посмотрев через пролив.
Наутро ты ополоснул руки и рот травяным отваром. Скривился – потому ли, что привык к иным травам, произрастающим на юге, а то и вовсе к простой воде? Вознес утреннюю молитву Ворону, защитнику Вастаи, кормильцу Ирадена. А после, устроившись за длинным столом, который успели отодвинуть от стены, приступил к завтраку: ячменной лепешке, ломтю сыра и скромной порции пива. Забившись в самый угол, ты наблюдал за входной дверью, за хозяйкой с дочерью, сновавшими взад-вперед, за жующими постояльцами.
Компания собралась разношерстная: двое вельмож из града Вускции, разодетые в яркие шелка, явно ночевали наверху, в отдельной опочивальне, а прислуживающий им лакей – в общей комнате; разнополая компания зажиточных (судя по изящным, но неброским одеждам) землевладельцев, прибывших в Вастаи по делам; мужчина в свободной рубахе и штанах из небесного полотна; изъяснялся он со странным акцентом, но вел себя вольготно. Прямо напротив, у очага, расположились знакомые тебе ксуланцы в коротких, по колено, туниках без рукавов и наброшенных на плечи плащах. Облокотившись о стол, иноземцы без умолку трещали на, без сомнения, непонятном тебе языке.
Немолодой муж, деливший трапезу с землевладельцами, вдруг поднялся и подошел к тебе. На нем был добротный шерстяной наряд богатого фермера, только с черной шелковой мантией, расшитой дубовыми листьями.
– Доброе утро, – приветствовал он. – Я Дэра, распорядитель Энды. Ты ведь Эоло, соратник Мавата?
– Да, господин. – Ты чинно отставил пиво. – Чем могу служить?
Дэра улыбнулся так, словно твое приветствие не было банальной данью вежливости. Словно ты искренне радовался встрече.
– Поговаривают, будто ты родом из Энды, а услыхав твою речь, я склонен согласиться.
Ты промолчал.
– Как распорядитель, я стараюсь содействовать землякам, ведущим дела в Вастаи. Вожу их по инстанциям. Помогаю с прошениями и ходатайствами. По необходимости. Я, часом, не знаком с твоей семьей?
– Но я не веду в Вастаи никаких дел, господин, – чуть ли не покаянно откликнулся ты, но за учтивым тоном чувствовалась настороженность, если не страх.
Улыбка Дэры стала еще шире.
– Ну разумеется.
Он уселся напротив тебя за столом, свернутую мантию положил себе на колени.
– Ты хлопочешь о делах Мавата, хотя в нынешнем состоянии он едва ли балует тебя поручениями. Ведь
